Лидия Чарская - Первый день

Комната эта, очевидно, имела назначение гардеробной. Старенький чемодан Даши Гаврила предупредительно положил на два составленные стула, чтобы молодой девушке можно было, не наклоняясь, разобрать вещи. — Ha столе стоял поднос с чашкой уже остывшего кофе и куском ситного на тарелке.

Даша, не успевшая выпить чаю на вокзале, не без аппетита уничтожила и холодный невкусный кофе, и серый получерствый хлеб. Потом принялась разбирать свои несложные пожитки. В отдаленном углу комнаты стоял небольшой с полувыдвинутыми ящиками комод, очевидно, предназначенный для вещей гувернантки, в него-то и стала заботливо укладывать свои вещи молодая девушка.

Потом она с особенной заботливостью развернула два любительских снимка, сфотографированных ею прошлым летом во время вакаций собственноручно. На одной из фотографий был изображен старик крестьянин в рубахе на выпуск и в самодельных лаптях и пожилая женщина в сарафане. На другом двое босоногих ребятишек в крестьянском же платье, тоже снятые Дашей прошлым летом, — её брат и сестра.

Прежде нежели поставить на комод рядом с крошечным зеркальцем и рабочей корзинкой эти две фотографии в незатейливых бумажных рамках, Даша долго смотрела на первую из них затуманенными от слез глазами.

«Милые! Милые мои!» — мысленно повторяла она, — «вы видите, как нелегко сейчас вашей старшей дочурке!»

Чужой дом, чужие люди, дурно воспитанные, избалованные дети, все это не может не волновать меня. Но я твердо, чего бы мне это не стало, выполню мою задачу и дойду с Божией помощью до намеченной мной цели. Не беспокойтесь за меня, милые, я приложу все свои старания, чтобы дать приличное образование Сереже и Маше сделать их людьми, предоставить им возможность зарабатывать самим кусок хлеба. Только вы, мои, дорогие, батюшка с матушкой, помолитесь за свою Дашу там, на небе, чтобы вашими родительскими молитвами Господь умудрил и подкрепил ее.

Сильно билось сердечко девушки и невольные слезы выкатились y неё из глаз, когда она нежно прижалась губами к дорогим ей изображениям.

Заглянувший в эту минуту в её комнату Гаврила смущенно попятился, было, назад.

Но Даша быстро и незаметно вытерла слезы, поставила на комод портреты и твердым, уже вполне спокойным голосом спросила старика:

— Что вам надобно, голубчик?

— Пожалуйте, в столовую, барышня, генеральша просят… Они сегодня раньше встали… Переговорить желают с вами.

И, указывая дорогу Даше, старый слуга повел ее за собой.

Теперь вокруг обеденного стола, так поразившего Дашу своим нечистоплотным видом, сидели старшие члены семьи Сокольских.

Быстрым взглядом окинув с порога комнату, Даша увидела их всех.

За самоваром в широком и удобном кресле находилась еще далеко не старая дама в белом, не особенно свежем капоте с небрежно причесанной головой, очень полная, рыхлая, с желтым одутловатым лицом и пухлыми руками с короткими пальцами.

Даше сразу бросилось в лицо поразительное сходство её с Валей. Мать и дочь обладали тем же вздернутым носом и выпуклыми серыми глазами, теми же светлыми, мягкими волосами.

Против хозяйки дома сидел с газетой хозяин, в черном потертом бархатном халате с синими отворотами и с таким же поясом, с кистями. Но совершенно лишенный волос череп был прикрыт бархатной шапочкой, a на длинном хрящеватом породистом носу сидело золотое пенсне, с помощью которого он читал газету, забыв, казалось, вовсе о стакане с остывшим чаем. По правую руку от старика сидела молодая барышня в какой-то небрежной распашной блузе, чернолицая, худенькая, с усталым лицом и тонкими губами.

Это бледное усталое лицо имело несомненное сходство с лицом Полины; сходство это еще усугублялось от массы разноцветных папильоток, которыми была вооружена голова барышни, под легким газовым шарфом, наброшенным на нее. Она пила кофе маленькими глотками, не отрывая глаз от книги, лежавшей y её прибора. Четвертое лицо за столом был юноша лет шестнадцати, худой, зеленый, с по моде прилизанными на английский пробор волосами, с быстрыми маленькими глазками и таким же тонким ртом, как и y старшей сестры. При появлении в столовой Даши, все головы, за исключением самого Сокольского, повернулись к ней и с нескрываемым любопытством глаза присутствующих устремились на встречу девушке. Один хозяин дома по-прежнему не отрывался от газеты. Быстрыми шагами Даша подошла к столу и, не без достоинства поклонившись хозяйке дома, проговорила: