Георг Хакен: Я вечности не приемлю (Цветаева)

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Стол накрыт на шестерых,

Розы да хрусталь,

А среди гостей моих

Горе и печаль.

И со мною мой отец,

И со мною брат.

Час проходит, наконец

У дверей стучат.

Как двенадцать лет назад

Холодна рука,

И немодные шуршат

Синие шелка.

И вино поёт из тьмы,

И звенит стекло.

Как тебя любили мы,

Сколько лет прошло.

Улыбнётся мне отец,

Брат нальёт вина.

Даст мне руку без колец,

Скажет мне она:

Каблучки мои в пыли,

Выцвела коса.

И звучат из-под земли

Наши голоса!

Всё исчезает. Цветаева остается одна.

ЦВЕТАЕВА. Каблучки мои в пыли,

Выцвела коса.

И звучат из-под земли

Наши голоса.

Я обязательно вам отвечу!

Она подходит к телефону, снимает трубку, набирает номер. В квартире молодого поэта этой же ночью раздается телефонный звонок. На другом конце сцены молодой поэт поднимает трубку.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Алло! Я слушаю.

ЦВЕТАЕВА. Здравствуйте, это Цветаева.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Здравствуйте, Марина Ивановна! С вами что-то случилось?

ЦВЕТАЕВА. Нет, нет, не беспокойтесь, ничего не случилось! Просто, вы знаете, я обнаружила у себя ваш платок.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Платок? Какой платок? Что за надобность звонить об этом ночью?

ЦВЕТАЕВА. Ваш носовой платок.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. С чего вы взяли, что это мой?

ЦВЕТАЕВА. На нём ваша метка.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Но у меня нет платков с метками - мои платки никто никогда не метил.

ЦВЕТАЕВА. Нет, нет, это точноваш, на нём ваши инициалы. Я должна вернуть его вам, и сейчас я вам его привезу.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Вы с ума сошли! Посмотрите на время: уже 2 часа ночи, пока вы доберётесь - будет 3, а потом вас надо проводить. И зачем мне этот платок, я приду за ним завтра, если вы этого хотите.

ЦВЕТАЕВА. Ну и что! Я должна вернуть платок сейчас. Ждите, я приеду.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Но моя жена... Вы приедете ко мне ночью...

ЦВЕТАЕВА. Ко мне не ревнуют жёны.

Я голос и взгляд.

Преодолев пространство и время, Цветаева оказывается рядом с молодым поэтом.

Вот видите, платок, а на нём вышиты ваши инициалы.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Действительно, мои. Странно!

ЦВЕТАЕВА. Хотите погулять по Москве? Я покажу вам своё Замоскворечье?

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Прямо сейчас?

ЦВЕТАЕВА. Нет, завтра. С утра.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Заехать за вами на такси?

ЦВЕТАЕВА. Не нужно. Мы будем долго ходить пешком. Я к такси не привыкла. Я приеду на подземке, выйду у Охотного ряда. Встретимся в 10 утра.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Хорошо. А на обед я поведу вас в "Националь". Там мы посидим, почитаем стихи, выпьем коньячку. Я недавно получил гонорар за свою книгу переводов.

ЦВЕТАЕВА. До встречи.

Встретившись утром, они долго бродили по улицам, которые так изменились со времени отъезда Цветаевой в эмиграцию, пока, наконец, не решили зайти в "Националь". Москва. Май 1941 года. Цветаева и молодой поэт стоят перед большим зеркалом в фойе ресторана. Из зала доносится песня в исполнении Леонида Утесова "Тайна".

УТЕСОВ.Отчего, ты спросишь, я всегда в печали,

Слезы, подступая, льются через край?

У меня есть сердце, а у сердца песня,

А у песни тайна - хочешь, отгадай!

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Вот мы и в "Национале".

ЦВЕТАЕВА. Это сколько же времени нам пришлось потерять, чтобы найти в Москве уборную!

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Да, искать пришлось минут 20, не меньше. Для Москвы эта проблема почти неразрешимая.

ЦВЕТАЕВА. А вы и не догадывались о том, что великие поэты тоже иногда ходят всортир, особенно после таких длительных прогулок пешком?

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Мне тоже было нужно, но как-то неловко было об этом заговорить первому.

ЦВЕТАЕВА. Как кстати вы вспомнили, что неподалёку здесь есть райисполком. Уборная там, действительно, приличная.

МОЛОДОЙ ПОЭТ. А помните, что вы мне ответили на это? "Ну конечно, куда же нам пойти, как не в райисполком?!".

ЦВЕТАЕВА. И все москвичи так делают?

МОЛОДОЙ ПОЭТ. Делают ещё и не так, особенно те, кто очень уважает райисполкомы. (Они проходят в зал ресторана.) Присядем за столик.

ЦВЕТАЕВА (присаживаясь). Я предоставляю вам право в выборе блюд и вина. Хотите, я прочитаю вам свою эпитафию:

Идёшь, на меняпохожий,

Глаза устремляя вниз.

Я их опускала - тоже!

Прохожий, остановись!

Прочти - слепоты куриной

И маков набрав букет

Что звали меня Мариной

И сколько мне было лет.

Не думая, что здесь - могила,

Что я появлюсь, грозя...

Я слишком сама любила

Смеяться, когда нельзя!

И кровь приливала к коже,

И кудри мои вились...

Я тоже была, прохожий!