Михаил Хейфец: Среди искателей национальной идеи

Так оно в общем и было, но главное - чисто национальный аспект движения на окраинах - при таком восприятии пропадало. Повторяю, поэтому я этим вопросом и не интересовался. В первый же вечер в лагере ко мне подошел молодой литовец Бронюс Вильчаускас и спросил: "Как вы относитесь к нашему национальному движению?" - "Я о нем ничего не знаю". "?" - "Ну, не знаю, что делать? Но раз я признаю право каждого народа на национальную независимость, естественно, признаю право на независимость Литвы".

Однако к украинцам и украинскому движению я и на воле испытывал симпатию и интерес. В чем причина и обособление украинцев в моем сознании? Может быть, в духе противоречия: сейчас, когда традиционный "жид" все-таки явно оттеснен от кормила российского правления, масса шовинистического ме щанства стала переносить национальную неприязнь на "хохла", который, дескать, засел на главных должностях в Кремле. Я не раз это слышал своими ушами. Ну и вот, чувство противоречия мещанству заставляло с особым вниманием и сочувствием относиться к украинцам. Может быть, сыграли свою роль мои литературные интересы, связанные с народничеством. Я знаю, что по территории Украина равна Франции, по населению равна Франции, но разве можно сравнить духовный вклад Франции и Украины в мировую культуру? Несоизмеримые величины... Но как человек, изучавший 70 - 80-е годы XIX века истории России, я знал и другое, знал, как от природы талантлив, самобытен, ярок этот народ. Следовательно, неравенство культур проистекало не от физиологической природы данной нации, а от внешних условий, от приниженного национального положения ее на протяжении веков.

По-моему, обычно евреям мешает сочувственно воспринимать украинское движение память о прошлом: зверские погромы Хмельницкого и Гонты, погромы в Харькове и Киеве в XIX веке, погромы петлюровцев в Житомире и Шепетовке и т. п. Кровь не вода, и память о пролитой крови отцов не исчезает украинцы знают это лучше других, и любые оправдания (например, ссылкой на осквернение церквей ростовщиками как причину истребления всего еврейского населения города) только мешают истине. Мне истории кровавые страницы не мешали полюбить Украину по другой, по-моему, более объективной причине. Я всегда был убежден, что Богдан Хмельницкий, великий полководец, великая сабля Украины, на самом деле не любил свою родину. Уже в лагере довелось прочитать замечательный документ "Летопись самовидця" ("Воспоминания очевидца") о "Хмельниччине" и последующих годах. В нем, наконец, нашел ответ на давно интересовавший меня вопрос: как Хмельницкий расплачивался с Крымской ордой за союз и военную помощь в борьбе против польского короля. Он, оказывается, уплатил Орде, отдав в ясырь, то есть в рабство, в татарский полон, тридцать украинских городов. Меня поразило, с какой легкостью великолепные, героические, мужественные "ватаги" Украины приводили на свою землю иноземцев и грабили ее "мужиков-гречкосеев" вместе с кочевыми грабителями: Серко призвал калмыков, Дорошенко - турок и прочая, и прочая... Мудрено ли, что это "лыцарство", бесстрашное, героическое, но лишенное, мне кажется, подлинного национального чувства, беспощадное и жестокое даже к своему народу, мудрено ли, что оно зверски относилось к "людям короля", к иноверцам, чужакам и ростовщикам? Первой жертвой их сабли становился жид, но второй - свой брат, презренный мужик-гречкосей. И потому много ли надо делить потомкам жертв этой сабли?

Что касается Петлюры, то я верю Жаботинскому, человеку предельной искренности, который засвидетельствовал: у вождей национального движения Украины не было вражды к национальному движению еврейства, не было антисемитизма. А погромы? Озверелая солдатня совершала их во всех лагерях: и белые, и красные (8-я дивизия 1-й Конной армии Буденного была расформирована за погром - но никто ведь не обвиняет Ленина и его ЦК в антисемитизме), и махновцы (а ключевые должности в штабе Махно занимали евреи), и, конечно, петлюровцы. И историческая вина Петлюры состоит в том, что он не сумел обуздать, остановить их, подорвав тем самым в серьезной мере свой тыл. Но мало ли чего не сумели сделать, организовать, взять в руки петлюровцы на горе своему делу? Во всяком случае, я лично не могу не верить Жаботинскому, что вожди и идеологи национального движения на Украине не были врагами моего народа. И этого было достаточно для меня, чтобы воспринимать это движение с живым сочувствием, без наслоений прошлого.

Так с первого дня в лагере я (хотя и без евреев) оказался в окружении мощной группы друзей, поддерживавших меня и морально, и материально. Зорян Попадюк, студент Львовского университета и настоящий "украинский Баярд", на второй день моего пребывания в лагере подложил мне в тумбочку банку сливочного масла: