Конечно, и мы малость виноваты. Простите великодушно за Соединенные Европейские Штаты. Это мы сгоряча пошутили, в оптимистическом угаре, в нетрезвом самочувствии изобрели. А говорят еще, история в виде фарса повторяется. Увы, с фарса начинается и им же, фарсом, прикончится. Потом ведь делиться придется, а как? Мы-то, положим, Кенигсберг отдадим, нам не жалко, своего девать некому. А куда, например, Средиземное озеро отойдет? Согласно Римскому праву? Ну да, согласно карте Римской империи, что на холмах вечного города до сих пор красуется. Или нет, за давностью лет простите? Вряд ли, неизбежно Корсику придется вернуть, вместе с отчим домом товарища Бонопарти. Дальше - больше, смех и грех, Бенилюкс называется. Как вам это нравится, Рембрандт - звезда Бенилюкса, или наоборот, выставка малых Бенилюксцев! Не пишется, господа, не произносится, значит, и не выживет. Мы это точно по гэкачепе уяснили.
Итак, приватная философия: мой дом - моя крепость. Как же, дом. Не дом, а подъезд, и не подъезд, а лестничная клетка. Хорошо получится, моя коммунальная квартира - моя крепость. Крепка же будет ваша европейская крепость, пока холода не грянут и не придут друиды со своими ливерпульскими песнями. Yesterday, я вчера еще так счастлив был...
Только не примите наши старания за поучения. Единственно от скорби молчать не можем. Мы тоже понимаем, как говорят англичане: можно подвести к воде лошадь, но это еще не значит, что она будет пить. Мы не навязываемся, чем сможем, поможем. Мы вашу гуманитарную помощь, ваш гуманитарный намек правильно поняли. Мы ее на полку положим, до холодов, а пока и так перебьемся. Что ж мы, зря сто мильенов положили?
В чем же наш секрет, господа, и своеобразный ум? Отчего у нас оптимизм среди разрухи процветает? Напрасно гадаете. Кто есть англичанин? О-о, этот везде сущность, он и в Африке напыжится, перья распустит, а точно англичанином стоит. Те же голландцы-бенилюксцы, те же эскимосы-друиды, и космополиты староиерусалимские. Его, европейца, везде видно в толпе, и если не дай Бог засуха или ледниковый период, его, приватного господина, сразу в толпе видно. Держи его, крикнет толпа, он крайний, хватай его за одежу. Вот и кончится приватное существование, хорошо еще, если просто разденут, а то ведь и придавят.
Другое дело мы. Кто мы? Мы русские. Чьи мы? Русские, с одной шестой части. Какие мы? Русские. Если встал ногой на шестую часть, то сразу наш будешь. Наоборот, снялся с места, взлетел подальше северо-американских штатов - уже новый гражданин. Мы не любим друг друга за границей. Нет противнее, чем встретить рожу московскую где-нибудь у понта Сент-Мишель. Я, например, сразу колбасу спрятаю, и в сторону, за угол, в латинских кварталах ретируюсь. Или, на худой конец, эстонцем прикинусь. Пусть ищут крайнего, я везде свой. Эрзя в Саранске, еврей в Хайфе, китаец в Сахаляне.
Те, которые поближе, бегут теперь от нас. К вам бегут, в Союз До Первых Холодов. А нам зачем, у нас и так тепла не бывает. Нам золотой век не страшен, мы тут потихоньку перебиваемся. Вот и вы - надоест когда, или турок достанет, приходите на поселение, тут мы гуманитарную помощь достанем, на примусе разогреем, водочки выпьем, обнимемся, и все станем русскими.
Мезозойская История
Как и все эпохальные события, эта история началась с сущего пустяка. В непосредственной близости от известного каждому патриоту нашей родины города Хутор-Михайловский ранним тихим утром на железнодорожном переезде заглох трактор марки ХТЗ. Тракторист колгоспа "Вэсэлэ Життя" Григорий Сидорчук, измотанный ночными работами, уже минут тридцать мирно спал, упираясь могучей грудью в рычаги управления. С минуту тому на востоке появился скорый поезд N1 "Москва-Киев", весело и протяжно дудукнул искаженным от эффекта Допплера голосом и полетел навстречу незадачливому трактористу.
Старший стрелочник, Иван Иванович Грузилов, позже клялся и божился обеим правительственным комиссиям, что задолго до появления скорого вышел к противоположному горизонту с красным флажком и свисталкой, в надежде остановить пассажирский Жмеринка-Москва, но тот, собака, как выяснилось тоже позже, сбился с расписания и отстаивался уже несколько часов у Нежина. На самом деле никуда Иван Иванович не выходил, а точно так же, как Григорий Сидорчук, мирно себе посапывал на клавишах электрического пульта. Но надо отдать ему должное. Он первым услышал сигнал опасности, быстро проснулся, выпил холодной воды из ведра, протер глаза и увидел на переезде трактор.
Читать дальше