Владимир Хлумов: Кулповский меморандум

На сцене продолжалась возня вокруг трибуны. Я опять стал оглядываться вокруг. Мое внимание привлекли окна, плотно зашторенные тяжелыми черными полотнищами. Наверное, для удобства показа слайдов, - подумал я. Интересно, что там в окнах? Странно, но эта простая мысль пришла ко мне только сейчас. Нужно приподнять штору и многое прояснится. Наверное. Я пробрался к ближайшему окну, воровато оглянулся и приподнял штору.

За окном было совершенно темно. Так показалось в первый момент, пока глаза не привыкли к темноте. Наверное, ночь, - подумал я и прильнул вплотную к стеклу, прикрываясь от света ладонями и стараясь разглядеть что-либо. Я действительно кое-что разглядел.

В слабом свете, пробивавшемся из зала, я увидел почти рядом стену, уходящую куда-то вверх, вниз, вправо и влево. По ее шершавой поверхности, утыканной металлическими штырями, извивались черными змеями десятки просмоленных, прорезиненных кабелей и проводов. В этот момент кто-то положил руку мне на плечо. Я отпрянул от окна и штора упала. Это была Джулия.

- Нехорошо подглядывать в окна, - улыбаясь, сказала она. - Здесь это не принято. Да и что вы могли там интересного увидеть?

- А вы посмотрите сами, - предложил я.

Она чуть отдернула штору, взглянула в окно и, повернувшись ко мне, сказала:

- Хм. Ну и что особенного? Вы бы вместо того, чтобы глазеть по сторонам, рукопись дочитывали. Вам ведь тоже придется выступать. Подкомиссия особенно интересуется вашим мнением. И вообще, вы, оказывается, особа интересная. О вас говорят даже в первом ряду.

- Это вполне естественно. Разве можно иметь такую очаровательную собеседницу и не находиться в центре внимания? - развязно ответил я и подумал: "Что это я расхорохорился?"

Выступать с докладом не входило, мягко говоря, в мои планы. Джулия пожала плечами и сказала:

- Вы хоть пролистайте. Ваше выступление вот-вот объявят.

Суета вокруг трибуны поутихла и на ней снова появился представитель независимых. Все заняли свои места. Я затравленно огляделся в поисках выхода. Выйти, не привлекая внимания, не было никакой возможности. Я судорожно начал листать рукопись. Мелькали названия частей: "Уничтожение как самоорганизация", "Ресурсы идей", "Познаваем ли бесконечно сложный объект?", "Тупиковая ветвь, или компактификация некоторых направлений эволюции" и т.д. Чтение названий не проясняло сути дела. Голова шла кругом. Я чувствовал себя студентом, узнавшим, что экзамен завтра, а не через неделю, как он надеялся.

Нет, так не пойдет. Нужно взять себя в руки, сосредоточиться и читать. Ведь рукопись меня в самом деле заинтересовала. Заинтересовала, хотя я до сих пор не мог понять, что же это - обычная графомания или нечто разумное? Чтение графоманов рождает противоречивое чувство: с одной стороны, понимаешь, что все это чушь собачья, а с другой - интересно, ведь там всегда есть ответы на вечные вопросы. Пусть неправильные, но ведь и правильных никто не знает!

Я продолжил чтение, наткнувшись как раз на место в рукописи с такими вот вечными вопросами.

"Что есть разум или разумная жизнь? В чем цель ее появления среди неживой и живой природы? Нет смысла вдаваться в подробное обсуждение этих вопросов. Достаточно ограничиться следующим простым тезисом: разумная жизнь характеризуется стремлением понять и объяснить происходящие вокруг явления. Важно, что возникающие при этом интерес и любопытство весьма неустойчивы. Интерес к понятому явлению пропадает практически мгновенно. Открыв какой-либо закон природы, мы начинаем искать новые явления, не подчиняющиеся ему. Никакие самые "интересные практические приложения" старых законов не могут заменить поиска новых. Всевозможные частные случаи, новые режимы, оригинальные подходы и проч., как бы они ни были заманчивы, - все это бледная тень настоящего процесса познания. Разум чахнет без принципиально новых, необъясненных явлений.

В этом мы убеждаемся практически повсеместно. Возьмите любой научный институт. Там обязательно найдется отдел, работающий по старинке, в рамках законов, открытых сотни лет назад. Эффект налицо - всеобщее чванство, академизм, склоки, жесткая субординация и, наконец, неистребимое стремление к материальным благам..."

Дальше я пропустил несколько страниц, посчитав, что автор слишком увлекается беллетристическими подробностями, и вскоре наткнулся на следующий пассаж:

"Отсутствие сверхцивилизаций можно было бы связать с диспропорцией в развитии технических возможностей, опережающих морально-этическое взросление общества. Тем более, симптомы этого ярко проявляются на Земле. Но кажется, что мыслимое многообразие конкретных путей развития той или иной цивилизации должно быть неизмеримо богаче. Кроме того, самоуничтожение в результате братоубийственной войны ничего не объясняет. Погибнуть можно от атомной или биологической бомбы. Но все это - детские игрушки по сравнению с тем, что могла бы придумать цивилизация, опережающая нас лет на двести. Уже сейчас, в рамках открытых нами законов природы, можно представить столь мощное оружие, последствия применения которого носили бы галактические масштабы. Такая братоубийственная война вполне сошла бы за космическое чудо. А чудес, как мы договорились, нет!