Николай Храпов: Счастье потерянной жизни

Почему? Кто дал такое распоряжение, чтобы томить людей, мучить их, издеваться над их сердцами, душами, телом, сознанием?

Никакой плен нельзя было даже сравнивать с тем ужасным положением, в котором оказались арестанты. Что касается Петра, так он вспоминал годы, проведенные в плену, как время недоразумений, не более, он считал их намного лучшими даже по сравнению с этапом.

Еще до прибытия на место назначения в теплушках началась эпидемия тифа. В каждом вагоне пересчитывали покойников. Врачей не было. Сначала прибрали мертвых, потом уже выгнали живых и, точно скот, гуртом, погнали к собору, тою же злою волею превращенному в карантин.

В соборе провели несколько дней. Пищи не давали. Люди мерли, как мухи, но выносить их не спешили, оставшиеся в живых, дышали зловонием смерти, и страданиям тем не было конца.

На третий день Петра осенило поискать среди арестантов братьев по вере. Осторожно двинулся вдоль нар, расспрашивая о своих. Такие действительно нашлись: Кухтин из их же общины и брат Хоменко из Конотопа.

Теперь их было трое. Прежде всего братья поблагодарили Господа за эту дорогую встречу. Поместились все близ окошка, условились не разлучаться по возможности, поддерживать и ободрять друг друга в надежде на милость Господню.

Брат Хоменко был членом Украинского союза баптистов, совершал служение благовестника, и властям одного этого показалось достаточным для изоляции его от общества. Он был весьма слаб телом, но силен духом и мучения переносил безропотно.

Душа Николая Васильевича Кухтина сразу после ареста стала испытывать смятение. С Петром Никитовичем они были в одной общине и вот, терзающийся в сомнениях брат, стал сетовать на неблагоразумность некоторых поступков, жалел, что сказал то, а не другое что оградило бы его от страданий и не оторвало от семьи. Указания братьев на то, что страдания нужно принимать как неизбежные при служении Господу выслушивал с известной долей сомнения.

Время шло, продукты кончились, тиф свирепствовал, число умерших не сокращалось, и тогда братья возопили:

- Господи! Уведи нас отсюда, иначе мы погибнем!

Петр напомнил братьям о судьбе апостола Павла, бежавшего однажды из уз в корзине.

- Но как это осуществить?

- Пока мы на ногах, надо бежать через окно. Я просчитал шаги часового, времени нам вполне хватит, пока он не поровняется при обходе собора с этим окном.

Братья собрались, доели остатки пищи, притаились под окном. Вот уже слышны мерные шаги часового. Мимо, мимо, мимо... Уф, кажется, прошел.

Окно было вскрыто заранее. Толкнули створку, выглянули. Пусто.

- Не медлите, братья! - шепнул Петр. Он помог выбраться на волю Хоменко и закрыл за собой окно. - Теперь бежим, что есть силы до самого угла улицы надо скрыться из виду.

Первая часть плана удалась. Хоменко задыхался, умолял передохнуть, но Петр был непреклонен:

- Скорее и еще раз скорее: на окраину города, прочь от карантина.

За городом немощный Хоменко повалился на мох, не в силах более выдержать предложенного Петром темпа. Они лежали, приходя в себя, и странным было то, что никто из прохожих не обращал на них внимания. Впрочем, для тех мест они были вполне привычной картиной: валяются трое ссыльных, эка невидаль, когда полстраны заполнена ими.

К вечеру набрели на деревушку, названия которой не запомнили. Да и не до того было: по дороге, расспрашивая случайных встречных о жизни в этом крае, узнали ужасающие подробности.

Всем этим краем, принявшим ссыльных, по сути - заключенных, ведает управление Соловецких лагерей особого назначения (УСЛОН), поэтому все горемыки тут прозываются "услоновцами". Разница между ссыльными и заключенными невелика: первые влачат жалкое существование в углах и квартирах, если повезет, и обязаны регулярно отмечаться в спецкомендатуре, вторые получают нищенскую пайку за колючей проволокой.

Правда, некоторым ссыльным, в основном специалистам, выпала редкая удача вести сносную жизнь. Остальным же пропитание обеспечивала норма на лесоразработках: сплав, лесоповал, обработка дерева на заводах. Скудное питание, суровый климат и непосильная норма выработки создавали невыносимые условия для существования и так же, как в теплушках от тифа, так здесь от изнуряющего труда несчастные умирали сотнями и тысячами. Возлагавшие надежды на семью - были и такие, кто вызывал или же ехал сюда с родными - видели свою гибельную участь, однако не в силах были противопоставить реальную силу против зла.