Николай Храпов - Счастье потерянной жизни

В Соломбале - островной части Архангельска, где в основном-то и разместили ссыльных, Луша - не без провожатых, правда, которые не преминули кое-чем воспользоваться тайком из Лушиных вещей - разыскала дом, указанный Петром в письме. Сердце сжалось: что с ним? Успела ли? Увидит ли родимого или же придется облить горючими слезами свежую могилку? Дернули нитку звонка. Молчание. Луша беспомощно оглянулась на Мишку. Тот стоял, задрав голову. Луша и сама посмотрела в ту сторону: над ними нависло тяжелое, стылое небо, в котором дыбились, переливались волнами зловещие переливы.

- Что это? - в испуге спросила Луша.

- Наверное, сияние. Северное. Училка объясняла, - стараясь не подать виду, что и на него произвело жуткое впечатление необычное явление природы, ответил Мишка. В это время в калитку с улицы толкнулась какая-то женщина:

- Вам кого? Кого ищете?

- Владыкина. Петра Никитовича.

- Вы ж кем ему доводитесь?

- Женою, кем еще.

- Жена? Ой ли? Такая молоденькая, а он уж старый, поди.

- Да мне-то что, что сделаеца - дома живу. А ему-то каково! Да не томите душу - живой ли?

Женщина покачала головой, как будто показывая, что она понимает Лушино положение, сострадает ей, но точно ответить не решается.

-Да вы проходите, чем на морозе стоять-то!

В домике сели на лавку. Луша осмотрелась: непривычно все так-то. Хозяйка же захлопотала с самоваром, а между делом рассказывала:

- Мужа вашего я знаю, он болел тут, однако, вышел приказ перевезти его в другое место, куда-то за реку, километров шесть будет, так что теперь он в деревне, искать самой придется, у меня провожатых нету, а жив он или нет не знаю, не знаю, что и советовать...

- А ничего советовать не надо - пойду сама искать. Ждать мне особо некогда - дети остались малые, а вот если разрешите часть вещичек тут, в уголке сложить, то и на том спасибо. Покажите только, куда идти.

Хозяйка проводила их к обрыву: вниз у крутого спуска, у крохотного причальчика такой же игрушечный пароходик, сновавший с одного берега на другой, С Мишкой перебрались через рукав Северной Двины в крохотный поселок, заполненный поселенцами. Здесь узнали, что ей надо топать еще километров восемь за лес, где поместили Владыкина, и тут она рассталась с Мишкой: отец его теперь уже был в другом конце Архангельска. С тем же пароходиком он уплыл обратно. Луша взвалила мешок на плечи и зашагала к лесу.

Оборванные, измученные, угрюмые люди встречались ей на пути. Некоторые из них с удивлением рассматривали женщину с узлом за плечами и только много позже Луша узнала, что ни одна женщина не отважилась бы пуститься в одиночку в такое путешествие по местам, сплошь заселенным ссыльными, заключенными и вольнопоселенцами. Однако в то время Луше было не до собственной безопасности, все мысли ее вертелись вокруг мужниной судьбы. Жив ли? Это было единственное, что двигало, управляло, хранило и держало Лушу в глухом месте далеко за Архангельском.

Надвигались сумерки. Веревка от узла нещадно резала плечи. Зябли ноги, обутые в простые мужские ботинки. Встречные стали попадаться реже - дело к ночи. До сих пор никто толком не объяснил ей, где же та деревня, и из этого Луша сделала правильный вывод: все они тут люди пришлые, места не знают, отбывают срок и с надеждой думают о своем доме, о своих детях и нет им никакого дела до какой-то деревни, где, может быть, и мечется в горячке такой же брат ссыльный, как и они, да что им до того... иди, молодуха, пока цела...

Впереди блеснули отблески костра. Спотыкаясь о валежины, обдирая руки в кровь, хватаясь за сучья, Луша пошла к костру напролом.

У огня грелись несколько мужиков. Издали Луша приметила их угрюмые, без присутствия всякой мысли, лица, изможденные каторжным, непосильным трудом.

- Мужики, - еле переводя дыхание, Луша ступила в свет от костра. - Я мужа своего ищу, Владыкина, Петра, не знаете, где та деревня...

От женского голоса в этой таежной чащобе мужики вздрогнули, как будто рядом с ними разорвалась граната. Они оборотились на голос и ...невольно стали подниматься на ноги. В самом деле, было от чего им обалдеть: перед ними стояла молодая женщина, с выбившейся прядью из-под скомканного платка, руки у нее висели как плети, все в кровавых ссадинах, сбившиеся вкривь и вкось чулки облепил снег, сквозь который проступала кровь, бисеринки крови сопровождали ее след и мужики проследили взглядом этот путь.

- Гм, гм.., - самый старший откашлялся, не зная, как ему поступить хотя в обычных условиях он легко управлялся с целой бригадой озверевших зэков. Эх, голубушка, не многие жены способны на такой подвиг. Лично я так первый раз встречаю такое. Видимо, сам Бог хранил тебя в пути, ну и мы не тронем. Твоя любовь тебя сберегла и мужа твоего поднимет с постели. Деревни той мы не знаем, а вот на опушке кузница стоит, там кузнец знает, он местный. Иди с миром...