- Дяденька, тут у меня...
Только начал, видит, дежурный вскочил, вытянул шею, ест кого-то глазами. Обернулся - важный начальник входит. Павлик - сразу к нему.
- Вы забрали моего папку, он сидит без еды, я хочу его видеть - вот передача, - одним духом выпалил Павлик. Начальник нахмурился: такого настырного тут еще не видали. Дежурный выскочил из-за стола:
- Ах, ты - негодник, арестантское семя! Я тебя!
Павлик не дал ему исполнить свои угрозы: проворно шмыгнул в сторону, оттуда - за стол, а там укрытие нашлось. Дежурный остался с носом. Начальник только поморщился от такой кутерьмы - поднял вверх руку, запрещая дежурному гоняться за парнем, спросил:
- А ты чей такой будешь?
- Владыкин я. Тут папка мой сидит.
- Ах, вот оно что - баптистский сыночек. Попа этого я знаю.
- Он не поп! - горячо возразил Павлик, - а проповедник Евангелия. Он ничего для власти худого не делал. Зачем посадили?
Начальник впервые усмехнулся:
- А, хорош защитничек! Не боишься, что и тебя привлеку?!
- Не боюсь. Я тоже буду проповедником. Если бы вы знали, какое это счастье!..
Начальник не пожелал узнать, что это такое - служить Богу проповедником. Вполголоса распорядился, чтобы арестованному передали еду. И еще раз с кривой усмешкой оглядев Павлика, скрылся во внутренних переходах комендатуры. Время Павлик коротал под уничтожающими взглядами дежурного. Через пять минут высунул голову солдат:
- Который Владыкин? Ты, что ль? Вот тебе записка от отца. Больше сюда не приходи - его в тюрьму переводят.
Будто на крыльях вылетел Павлик из мрачной приемной. Прочитав мужнины каракули с благодарением Богу за весть о себе и передачу, Луша расплакалась:
- Теперь мы с тобой, Павлушка, помыкаемся и по тюрьмам.
Суждено же было так, что мрачные предчувствия Луши поначалу не оправдались. Уже на другой день, подойдя к тюрьме, заметили, как некоторые родственники арестованных подходили к воротам, называли фамилии, а конвойный вызывал с прогулки заключенного. Подобрался к заветной щелке и Павлик. Крикнул свою фамилию. Через полчаса из-за ворот послышался знакомый отцовский голос:
- Кто к Владыкину пришел?
- Я! - звонко крикнул Павлик. - Мы, папаня. Мы с маманей.
Отец попросил их отойти от щели подальше, чтоб лучше разглядеть. Поговорили о том, о сем, пожаловались на тяжелое положение. Павлик успел сунуть отцу десятку. Тут часовой велел отойти от ворот. Все же кратковременное свидание придало всем Владыкиным силу. Луша соорудила еще одну посылочку, а Павлик ухитрился написать записочку, только одному ему и отцу известным способом воткнул ее в огурец и, судя по ответу, она нашли своего адресата.
Однако, время показало, что эти послабления - утешительные. За ними последовали удары более грозные.
При очередном распределении карточек семью Владыкиных обошли вовсе как лишенцев. Тут же нагрянула родня Петра Никитовича, помогавшая ремонтировать дом, и стали высказывать претензии на жилище. Посещения верующих сократились - из-за постоянных арестов; братья приходили по ночам. Подаяния становились скуднее. Тем не менее, с каждым днем, несмотря на растущий ком неприятностей, Луша становилась все крепче духом. Много времени проводила в молитве, и отчаяние уже не касалось сердца любящей жены и матери. Тут и весточку из тюрьмы подали: Петру Никитовичу выпало ехать в дальние края, без суда и следствия. Неясно, когда исполнится такое решение, во всяком случае, месяца два Луше передачи свои удавалось пристраивать.
В тот день, оставшийся в памяти Владыкиных, как день великой скорби, в дверь постучали. Луша возилась у плиты, только и кивнула Павлику - открой, мол. Вошли два брата. Луша не знала их, но они рассказали о знакомстве с Петром Никитовичем во время его миссионерской поездки. Теперь вот они прослышали о беде, настигшей Владыкиных. Выложили на стол скромные дары. Луша присела к ним...
- Лушка! Лушка! - истошный вопль с улицы оторвал ее от стола, как ветром вымел наружу.
Надрывалась соседка - ее муж находился в той, что и Владыкин, тюрьме.
- Слыхала? Этап, говорят. Скорее!
И пропала. Лушка кинулась в дом. Не отвечая на встревоженные расспросы братьев и сына, поспешно стала собирать вещи, В голове билась только одна мысль: побольше-потеплее, больше-потеплее...
Пискнула маленькая. Луша кинулась к ней - из головы вовсе вылетело время кормления. Выхватила на бегу ребенка из люльки. Павлик ладил мешок на спину. Оборвала:
- Дома сиди. Гости вон!
Тяжелый мешок грузно осел за спиною у женщины, лямки врезались в плечи, а ей только на душе стало светлее - значит, много собрала для мужа, не замерзнет. И полетела.
Читать дальше