Анатолий Хулин: Дедлайн (фрагмент)

Однако издательский бизнес у него шел не шибко - даже вообще не шел. Честно говоря - одни убытки. Мага просто не мог общаться ни с кем, кто либо не был в зоне боевых действий, либо не имел подробного представления "о сложном психологическом комплексе, называемым также душой, в том числе речь может идти и о коллективной душе". Все его знакомства с писателями заканчивались в лучшем случае трехдневной пьянкой, после которой - особенно если в процессе общения организм Маги, включая мозг, уставал сильнее обычного - интерес к дарованию исчезал сам собой. За пару лет в этом бизнесе он все-таки умудрился издать две переведенных с английского книжки сумбурные воспоминания ряда зарубежных наемников, знаменитостей из "диких гусей" - но в процессе перевода проблемы незнания темы вставали, конечно, и с переводчиками тоже. "Хиппаны проклятые, - ругался Магомед, - дженерейшен, бля, некст." Короче, половину этих книжек составили личные Магины воспоминания. А я как раз кропал для одного молодежного глянцевого журналишки заметку о психологии наемника. В общем, судьба нас свела - и бухали мы несколько недель сразу, и вдохновленный перспективами нашего творческого союза Магомед даже позволил себе "пустить дракона" - раскуриться с фольги белым героиновым кристалликом, после чего без лишних эмоций задаться вопросом, что за детский сад он себе выдумал после всех этих безумных рейдов по кишлакам. А я в тот раз дико блевал от героина - то ли мне это было приятно, то ли я так его не любил. Скоро год, как мы знакомы много чего интересного произошло. Но периодически то я, то Магомед, устаем друг от друга - и тогда не видимся месяц, а то и больше. Как сейчас.

Скоро приедет Мага. Я сижу в кабинете, и думаю о судьбах русской литературы. Вдруг - раз! - вбегает шеф. Толстый, бородатый, запыхавшийся, в мятом дорогом костюме, с пейджером на ремне и двумя мобильными телефонами. Портфельчик из кожи, очки в золоченой оправе, массивные часы на левой руке. Мой старый приятель, короче. по пьянкам в Доме журналистов.

- Уф! Привет, Толяныч! - оптимистично говорит он, доставая из портфеля бутылку "Боржоми", открывая ее зубами и наливая в граненый стакан, - Ну мы и молодцы! Точно говорю - мы молодцы!

- Так что, тебя на ковер не вызывают? - спрашиваю шефа.

- Как раз - вызывают! - он жадно пьет свою воду, и брызжет радостными флюидами молодого карьериста, - Речь идет о маленькой продюсерской компании! Помнишь нашу с тобой разработку?

- А, - говорю я, - Я думал, зарплату дадут...

Он подмигивает - мой скепсис для него всегда отличный стимул. Как устроена его голова - непонятно.

- Так мы в Чечню то с тобой поедем? - спрашиваю.

- А ты разве хочешь? - удивляется шеф, - Ты ж мне тогда по пьяни сказал, что невер мор?

- Передумал.

- Ну, вот и отлично! Детям черешни привезешь! - по войнам шеф полазил, этого у него уже не отнять, - А то мне, честно говоря, с Кокоткиным надоело уже. Здоровье не то...

Он задумчиво смотрит на стену над моей головой. Я увешал ее буддистскими плакатами той линии преемственности, к которой принадлежу через собственного Ламу. Прямо над головой - "Древо Прибежища" формата а-ноль, со всеми буддами, святыми, йидамами, даками, дакинями, защитниками, обладающими глазом мудрости, и всей остальной примкнувшей из адских территорий бандой, вроде подземных и подводных нагов. Отряд у моей линии - что надо! Вокруг этого плаката - отдельные изображения - Доржде Чанг в гневной форме на осле посреди моря крови, драгоценнейший Гуру Падмасамбхава, голая Алмазная Свинья на трупе с черепами, нанизанными на что-то вроде секиры. Есть и люди - один старый тибетский монах, один молодой тибетский йогин и мой непосредственный Лама, белый человек. Когда-то он сидел у себя в Дании за распространение гашиша и кислоты.

Но сегодня у меня новый плакат - я купил его вчера, когда случайно встретил в метро должника двухлетней давности, и он с радостными приветствиями вручил мне сто баксов "без сдачи". Приятно - я ведь уже год, как забыл и только накануне о нем вспомнил. Полоса чудес, наступившая после моего прихода к буддистскому Прибежищу, неиссякаема. Впрочем, как и полоса невзгод - потому что свою тупость ломать с каждым днем и легче, и тяжелей. Чем глубже - тем тверже. Да еще и не в трех измерениях.

- А это кто? - с уважением спрашивает шеф, показывая на новый плакат. Он с уважением относится к моим увлечениям. Черное чудовище, в нечеловеческом понимании, с огромной клыкастой пастью, множеством ожерелей из черепов, со страшным кинжалом в одной руке и чашей из черепа, наполненного бурлящей кровью, в другой, да еще и попирающее при этом розовое тело какого-то несчастного - разве такое может не заинтересовать советника по информационным вопросам администрации президента страны?