Рустам Ибрагимбеков: Деловая поездка

Энвер закрыл чемодан и пошел искать односельчанина, милиционера Гамида.

Но на большой площади рядом с "Азнефтью", куда Энвер добрался уже совсем поздним вечером, стоял другой милиционер, не Гамид. Энвер подошел к нему. Милиционер отдал честь.

-- А мне сказали, что здесь Гамид работает, - сказал Энвер.

- Какой Гамид? - спросил милиционер. - Гасанов? Он завтра с утра будет.

- А где он живет?

- Где-то комнату снимает. Завтра утром сам узнаешь у него.

Кто-то еще подошел к милиционеру, и Энвер, оставив его а покое, пошел к морю.

Оттуда, с бульвара, окаймляющего море, он несколько раз позвонил сыну Байрамова, но, по словам жены, тот так и не вернулся домой.

Позже, когда народу на бульваре поубавилось, Энвер пробрался мимо скамеек в кустарник между аллеями, выбрал место, укрытое от посторонних взглядов, лег, положив голову на чемодан, накрылся пиджаком и заснул...

Утром его разбудил шум и странное ощущение мягкого удара в голову. Открыв глаза, он увидел перед собой натянутую проволочную сеть, идущую от земли высоко в небо. Ужас, охвативший Энвера, только на мгновение сковал его. В следующий момент он отпрянул от сетки, рванул за собой чемодан, ручку которого он так и не отпускал всю ночь. Второй рывок он сделал за пиджаком. И замер.

За сеткой стояла полуголая девушка. Она была в коротких белых трусиках, белой майке, туго обтягивающей ее грудь. Солнце, падающее сзади, четко обрисовывало ее контуры и золотило пушок на голых ногах. Девушка тоже выглядела испуганной.

Некоторое время они оторопело смотрели друг на. друга. Потом она нагнулась и подняла с земли мяч, лежавший у сетки. Только сейчас Энвер увидел за спиной девушки волейбольную площадку, и понял, что "сеть, так напугавшая его, ограничивает эту площадку.

Сделав несколько шагов, девушка обернулась и насмешливо фыркнула, видимо, в отместку за свой испуг. Потом она что-то сказала двум подругам, одетым точно так же, как и она, и те, посмеиваясь, пошли вслед за нею к сетке, туда, где она увидела Энвера...

Но Энверу не захотелось доставить им удовольствие. Забрав чемодан и пиджак, он выбрался из кустов.

- Вот он, вон он! - услышал он за спиной ее голос, но даже не обернулся.

Гамид стоял посреди площади. Машины, едущие и справа, и слева, подчинялись движениям его рук и тела. Показывая им, куда ехать, он что-то приговаривал про себя еле слышно, словно рассказывал себе о том, что он сейчас делает, какие совершает движения, чтобы машины, окружившие его со всех сторон, знали, куда ехать. "Раз - разворот, взмах рукой, нога приставлена! - говорил он, наверное, себе, - два - еще разворот, стоп, рука поднята!.. Ну, куда едешь? Куда едешь? Смотри на мою руку! Правильно. А теперь: раз, два, три - рука согнута, дорога открыта, можешь ехать..."

А может быть, он говорил себе что-нибудь другое, например, мечтал о том, что он будет делать после работы, когда снимет норму. Но одно было несомненно - он что-то беспрестанно бормотал себе под нос, и причем такое, что помогало ему так лихо, четко и увлеченно вскидывать палку, разворачивать тело и сгибать руку...

Увидев Энвера, он осклабился, согнулся в пояснице - так ему стало смешно и, не переставая регулировать движение, сказал:

- Какими судьбами? Ты же говорил, что не хочешь жить в городе?

- Я по делу приехал, - хмуро ответил Энвер, но не выдержал и тоже улыбнулся милиционеру. Это была его первая улыбка в городе.

Так они улыбались несколько минут, пока вели разговоры об их селении и родных Гамида, которые, конечно, в большинстве своем жили в этом селении.

Гамид регулировал движение машин, Энвер сидел рядом на чемодане посреди площади, и они, улыбаясь, переговаривались. Потом Энвер нахмурился и в двух словах рассказал, зачем приехал в город.

Причина его приезда озадачила Гамида. Во-первых, потому что он был милиционером, во-вторых, потому что городская жизнь уже сделала его скептиком.

- Безнадежное дело, - сказал он, продолжая вертеть палкой, - никаких доказательств, суд даже рассматривать не станет это дело... И давность большая.

- Какая давность? - прервал его Энвер. - Он обманул отца, и я выколочу из него эти деньги.

- Ну-ну, не очень-то храбрись. Это тебе не Маразы. Упекут за хулиганство, глазом не моргнув.

- Доказательства, законы, давность, - усмехаясь, сказал Энвер, - а совесть, честь, правда - такие вещи здесь никого не интересуют? Или и вправду в городе только бессердечные жулики живут?

Гамид с любопытством посмотрел на Энвера и неодобрительно покачал головой.