Лидия Чарская - На всю жизнь

— Слушаю-с. А только, ваше высокородие, Корнелий не при своих чувствах.

— Болен?

— Так точно.

— Что у него?

— Не могу знать.

— Голова болит?

— Так точно.

— Может быть, зубы?

— Так точно.

— Или желудок?

— Так точно.

— Значит, все?

— Не могу знать.

— Фу, ты какой! — начинаю я раздражаться. — И всегда ты был таким, Галка?

— Не могу знать.

Наконец-то вечер. Бегун уже ржет у крыльца и нетерпеливо взрывает снег копытом. Борису стоило много труда выездить под упряжь эту горячую лошадку. На козлах вместо Корнелия — Галка. Корнелий болен, и я его отпустила с миром.

— Ну, Галка, с Богом! — говорю я, садясь в сани. — Поскорее только вези, голубчик.

— Так точно! — И он трогает вожжами.

Бегун берет с места, мы несемся.

В то время как сани скользят по дороге, я уже создала в моей голове целое будущее, такое волшебное и прекрасное. Рыцарь Трумвиль в отсутствии. Его Брандегильда работает, пишет, шаг за шагом пробивает себе путь к известности, к славе. А крошечная Брандегильда растет, поднимается среди всеобщего обожания. Когда возвращается рыцарь Трумвиль, Брандегильда встречает его в лучах славы. Она заставила трепетать людские сердца. И гордый ее величием, рыцарь Трумвиль преклоняет перед ней колени.

— Что с тобой, Галка? Что ты мечешься то вправо, то влево? Бери правее, правее бери!

Сани бросаются из стороны в сторону. Бегун испускает пронзительное ржанье.

Я быстро приподнимаюсь с сиденья и холодею. Прямо на нас несется огромная черная лошадь, запряженная в сани.

— Правее! Держи правее, Галка! — едва успеваю я крикнуть.

И в тот же миг толчок. Оглобли наших саней раскалываются надвое, и черная голова лошади появляется как раз передо мною. Последнее, что я вижу, — это жуткие огненные глаза и клубы пара, выходящие из красных ноздрей. Слышу громкие крики Галки и еще кого-то. Затем падаю без чувств.

Чужая взбесившаяся лошадь врезалась в наши сани, сокрушила их, выбросив меня на землю. И это послужило началом тому страшному обмороку, который длился три долгих дня и три ночи подряд.

Приходя в себя, я видела склоненные надо мною встревоженные, бледные лица Бориса, мамы-Нэлли, «Солнышка» и еще какую-то белую фигуру с грустным усталым незнакомым лицом. И потом снова наступал ужас: черная лошадь с огнедышащими ноздрями…

На четвертые сутки я открыла глаза. И первое, что я заметила, — это незнакомую, всю в белом женщину с усталым грустным лицом.

Она протягивает мне что-то маленькое, хрупкое, завернутое в одеяло, крошечный сверток, похожий на завернутую куклу.

— Вот вам ваш маленький мальчик. Поздравляю вас, юная мать; ребенок здоровенький и славненький на диво.

— Что?! Какой ребенок? Какая мать?

Я ровно ничего не понимаю, хотя сердце мое бьет тревогу и дух захватывает в груди от блаженного предчувствия. И вдруг я догадываюсь и вся содрогаюсь от острого прилива счастья.

— Маленькая принцесса! Она здесь! Она явилась ко мне, наконец-то, моя олицетворенная, светлая мечта!

— Не принцесса, а принц, — поправляет меня с милой улыбкой та же белая женщина.

— Принц? О принце я не думала как-то. Я ждала принцессу, но… Дайте мне его! Дайте моего маленького принца!

И я принимаю в объятия мое новорожденное дитя. На моих руках живой, трепещущий комочек во фланели, батисте и шелку. Красное, потешное сморщенное личико и крошечные светлые глазенки. А на полуголой крошечной голове мягкие, как лен, белокурые кудрявые волосики. Совсем не то, чего я ждала, что создавала в своем воображении, но вдвое дороже и милее того, что дарила мне моя яркая мечта. Принц или принцесса, мальчик или девочка — не все ли равно! Я одинаково безумно люблю как того, так и другого, люблю тебя, мое дорогое дитя.

Здравствуй же, новый маленький хозяин нашего «замка», мой прелестный маленький принц, здравствуй!

И, осыпав поцелуями сморщенное личико, я передаю мое сокровище подоспевшему Борису и опускаюсь головой на подушки, отягощенная сладким бременем счастья, того счастья, о существовании которого я и не подозревала до сих пор. Его принес мне с собою этот крошечный ребенок с льняными кудрями и потешным сморщенным личиком. Его принесло мне мое обожаемое дитя.

Весна. Сирень в цвету. Я провожу эту весну одна, и уже не в «замке», а в квартире моего отца. Рыцарь Трумвиль далеко. Но маленький принц со мною. Мы устроились в моей старой девичьей комнатке, я и «он» — моя прелесть, мое сокровище, мое дорогое дитя. Кормилица Саша, румяная, здоровая толстушка, спит в маленькой горнице рядом. Живем все трое у «Солнышка»: я, маленький принц и она.