Фазиль Искандер - О, мой покровитель!

- Нет, - крикнул я, - мой герой - живой человек для меня. Я привык к его отчеству.

- Здесь далеко идущая символика, - сказал он, кивая на телефон. Мальчик-сирота - это Россия. Выходит, вся страна пьет, бездельничает, а в это время антисоветчик Максимов спасает мальчика-Россию в бурных волнах Мирового океана.

- Какой Мировой океан, какой мальчик-Россия! - взревел я, забыв про телефон. - Разве вы не видите, что это Черное море у берегов Гульрипша?

- Слава Богу, - сказал он громко, глядя на телефон и, скорее, обращаясь к нему, - я двадцать лет расковыриваю эти муравьиные курганы маскировки. Получается, что Максимов спасает мальчика-Россию, а Гульрипш - это для дураков. Я до сих пор говорил о Максимове. Но некоторые из прочитавших рассказ догадались, что и имя героя не случайно: Виктор. Это Виктор Некрасов. Два главных деятеля "Континента". Может ли быть такое случайно?

Клянусь, я ни того ни другого не имел в виду. И вдруг меня осенило.

- Постойте, постойте! - сказал я дрожащим от волнения голосом. - Как же Максимов может спасать мальчика-Россию, когда мальчик черноглазый? Если мальчик - символ России, он должен быть синеглазым, как у Васнецова.

- А разве мальчик черноглазый? - явно клюнув, спросил он недоверчиво.

- Да! - воскликнул я, хотя, когда писал рассказ, не придавал этому значения. И теперь стал лихорадочно листать рукопись, ища черные глаза мальчика и все более и более сомневаясь, что они там есть. Возможно, я просто представил мальчика черноглазым, но об этом не написал.

- Не порвите рассказ, - улыбнулся он мне, - глаза в морской воде имеют обыкновение менять свой цвет на голубой.

Он со мной говорил то на "ты", то на "вы". Последнее означало, что он снимает с себя покровительственные отношения и переходит на официальные.

И он еще издевается!

Но жив Бог, как сказал поэт. Я нашел нужное место. Там ясно указывалось, что у мальчика были хитрые черные глазки. Я подсунул ему это место прямо под его роговые очки. Выпятив губу и тяжело дыша, он отодвинул от себя рукопись.

- Мусульманский фундаментализм, - пробормотал мой Покровитель. - А знаете что, - вдруг озаренно улыбнулся он и вынул ручку, - зачем мальчик вообще, если вас не интересует символ? Пусть будет девочка, и тогда символ исчезнет сам собой!

Вынутая его ручка и вообще готовность вмешаться в текст внушали мне ненависть и отвращение. Я считал, что мальчик получился хороший, и не для того мой Виктор Максимович приложил столько усилий, спасая его, чтобы я его дал утопить в редакционной чернильнице.

- В наших краях опытные рыбаки не рыбачат с девочками вдали от берега, - холодно, с видом знатока, поправил я его.

- Очень плохо, что не рыбачат. Вы на Кавказе еще слишком консервативны. А ваш герой - прогрессивно мыслящий человек, он мог рыбачить с девочкой, сказал Альберт Александрович, как-то быстро забыв о Максимове.

- Не выйдет, - сказал я. - Когда опрокинулась лодка и они оказались в воде, он раздел мальчика, чтобы ему было легче плыть. Раздевать девочку в воде - некрасиво.

- Ничего! Остротца в современном духе! Или еще лучше! Она в купальном костюме сидела в лодке. Вот и все! - воскликнул он и пододвинул к себе рукопись, чтобы переделать мальчика в девочку. Он даже засопел, до того ему хотелось подгадить рассказ. Я вырвал у него рукопись.

- А потом, если вы помните, - продолжал я, уже не столько отстаивая мальчика, сколько для того, чтобы закрепить забвение Максимова, - мой герой несколько раз массажирует мальчика в воде, чтобы снять судороги. Мужчина, массажирующий девочку в воде... Это неприлично. Это отвлекает.

- Стой! - вдруг крикнул он. - Если написать, что это была красивая полная девочка, ее и массажировать не надо. Женщины вообще почти не поддаются судорогам, из-за жирового слоя. Ваш старый морской волк, конечно, об этом знает.

Не успел я порадоваться тому, что Максимов превратился в старого морского волка, как мой Покровитель снова схватил рукопись в поисках места, куда вставить красивую полную девочку.

Я опять вырвал у него рукопись.

- Нет, я здесь ничего менять не буду, - сказал я как можно мягче.

- Значит, - вдруг подытожил он, - в символическом плане у вас что получается? Это, конечно, большевики опрокинули Россию-лодку. Героический Максимов спасает мальчика, а потом избивает рыбака, который сидел за рулем лодки? Именно того, кто сидел за рулем! Чуешь, как далеко простирается символ?

- Ленина, что ли? - туповато спросил я. Мой Покровитель нервно затряс рукой в сторону телефона.