Фазиль Искандер - О, мой покровитель!

Я опять похолодел. Мой герой был действительно не очень и даже совсем не смирившимся потомком белогвардейцев. Но как он и это угадал? И при чем тут пограничники?

- Сейчас пограничники совсем другие, - повторил он. Телефон благостно звякнул.

- При Сталине твой герой костей бы не собрал, - вразумительно втолковывал он мне. - Опрокинутая лодка плавает в море. Может, кого-то убили, может, шпионы перешли из нее на подводную лодку.

- Чушь! Чушь! - крикнул я, забывшись.

- Сам ты чушь несешь! - крикнул он в ответ, одновременно снова указывая на грозно молчащий телефон: мол, там не любят споров. Особенно о пограничниках.

Тупо бормоча: "Сейчас пограничники совсем другие, не такие, как при Сталине!" - он все еще ждал, что я раскрою ему свой коварный замысел против пограничников. Но не было, не было у меня такого замысла!

В конце концов он сдался и просил меня выразить пограничникам хоть какую-нибудь благодарность. Я понятия не имел, как это сделать.

- Я придумал! - вдруг вскричал он и, вытащив ручку, посмотрел на телефон. - Вот так: "К вечеру наши ребята-пограничники из ближайшей заставы пригнали лодку на причал". Фраза точно отражает близкие отношения жителей береговой линии с пограничниками.

Телефон подзвякнул.

Не спрашивая моего разрешения, он стал вписывать в рукопись свои дурацкие сантименты. Тем более дурацкие, что это был монолог моего героя, отнюдь не склонного к сантиментам.

- Нет! Нет! - закричал я и вырвал у него рукопись. Мой Покровитель даже вздрогнул.

- Как хочешь, - он скорбно поджал губы и неохотно вставил ручку в карман пиджака. - Представляю, сколько раз твой герой мечтал удрать от пограничников в Турцию.

Я должен был немедленно выразить свое несогласие, по крайней мере, телефону.

- Ни разу! - воскликнул я.

И тут кровь ударила мне в голову! Я вспомнил, что мой герой на протяжении всей повести сооружает махолет, то есть воздушный аппарат, который движется в воздухе при помощи силы ног. По его словам, он разрабатывал новый вид воздухоплавания. Там была целая философия. А что, если он и в самом деле мечтает удрать в Турцию?

Но я взял себя в руки.

- Пограничники не нуждаются в нашей благодарности, - сказал я, закругляя тему, - они делают свое дело. И вообще это не рассказ о пограничниках.

Телефон издал мирный звяк. И Альберт Александрович махнул рукой. Я понял, что пограничников мне кое-как удалось отбить. Как будто примирившись со мной, он вызвал секретаршу, и девушка принесла нам два стакана чаю с лимоном и сушками.

Альберт Александрович, не говоря ни слова, куда-то вышел.

- Хороший рассказ, - сказала девушка, поставила передо мною, как бы в награду, стакан чаю с более полноценным кружком лимона и еле слышно прошептала: - Не соглашайтесь ни с одним словом Альберта Александровича.

Она ушла, окрылив меня. А он долго после этого не приходил. Он настолько долго не приходил, что телефон стал беспокойными полузвоночками поварчивать. "Где дискуссия?" - так можно было его понять.

Я настолько был вдохновлен поддержкой секретарши, что после очередного поварчивания звонка хозяйски взял трубку и изо всех сил дунул в нее.

- Куда дуешь, мудак? - раздраженно закричала трубка. - Лучше сиди и дуй в свой чай!

Я снова похолодел, не столько от того, что трубка сама заговорила, и именно со мной, сколько от удивления, откуда она знает про чай.

Тем не менее я осторожно положил трубку и законопослушно дунул в свой чай, хотя он и так уже остыл.

Странно, что многие обижаются, когда я дую.

Один любитель оружия как-то дал мне подержать свой пистолет. Не зная, что делать с этой тяжеловатой мерзостью, я дунул в ствол, как бы шутливо изображая судью-пахана во время мафиозных разборок. Хозяин с большим раздражением вырвал у меня пистолет, который, оказывается, я унизил.

- Вот если б он в тебя дунул, ты бы знал, как надо обращаться с оружием, - сказал он.

Странное представление о равноправии... Наконец Альберт Александрович вернулся в кабинет и сел на свое место. Мы стали пить чай, закусывая сушками. Я старался не хрустеть сушками, чтобы не раздражать и без того нервный телефон. Однако телефон сумрачно молчал, очевидно выжидая, когда мы заговорим.

- Пограничники - это не главное, - произнес мой Покровитель, шумно допивая свой чай. - Я тут давал почитать рассказ нескольким сотрудникам. Сейчас я их опять обошел. Все они, не сговариваясь, решили: Виктор Максимович - это Максимов, редактор антисоветского журнала "Континент". Это надо обязательно убрать.