Борис Иванов - До свидания, товарищи !

Ярости Чугунова нет границ. Неужели не поняли, как им повезло: немцы сами себя загнали в ловушку. Нет лучше цели для штурмовки, чем неподвижная колонна. Нет, товарищи командиры сами полезли головой в петлю и потащили за собой других - разбить один-два понтона, цена которым пять рублей в базарный день, - туда, где их противник с нетерпением ждет. Правильно батька говорил, дураков и в церквях бьют. И ничего уже не исправить.

Эта правда сокрушила все, что он всю жизнь создавал из себя, кем стал и чем гордился. Он брошен своей эскадрильей - почему? зачем?.. Сознание, словно пальцы запускает в песок, - пытается уцепиться: утро, задача с одним неизвестным, Махонин, взлет "сливовых косточек", Стенин... но песок осыпается... пустота, и он летит в бессмысленный и неодолимый хаос, превращающий огромные армии в пыль, высокие слова - в чушь, приказы - в болтовню. Поражение пришло с совсем другой стороны - темной, зловещей.

- Командир, я хочу сказать... Если останетесь жить, передайте Валентине, что я ее любил. Адрес в чемодане, в блокноте.

Но Чугунов уже ничего не скажет до самого близкого конца. В последние минуты жизни свою жалость летчик отдал экипажу, последнюю любовь - самолету, его мощной чуткой силе, красоте и молодости. Он снова приведет его к переправе, но с другой стороны.

Уже видит дорогу. Чужие человеки сейчас получат урок нормальной войны: ужаса, о котором не упоминают уставы, ничего не пишется в газетах, не рассказывается даже в письмах домой, и от которого не последние мужики мочатся в штаны.

Дорога кишит движениями. "Пешка" клюет вниз, и курсовые пулеметы начинают подметать этот "проспект", убивая штатный состав какой-то механизированной части и коверкая ее механизмы. Каждый, кто бежит от дороги, бежит, спасаясь от лап войны. Солнечный зайчик от дверцы грузовика попадает в глаз Чугунова, пулеметная трасса простегивает бочки в кузове, они подпрыгивают, как живые, и розовый огонь покатился вверх легким мячиком. "Пешка" будто сдирает кожу с зеленой шевелящейся гусеницы.

Почти касаясь деревьев, Чугунов уводит самолет в сторону от реки, над которой - экипаж это увидел - "мессершмидты" добивали его эскадрилью.

Чугунову удалось уйти от переправы, но все же "тройка" была замечена. "Мессер" снизился и расстрелял по "пешке" свой боезапас. Самолет постарел от пробоин. Стрелок замолчал, штурман, закинув назад голову, сполз с сиденья под ноги Чугунову накатился коврик крови.

8

Прерванное движение возобновилось бы, если бы не мешали разбитые русскими грузовики, если бы не пришлось заменить несколько понтонов. Бравый танкист привел танк и, сминая покалеченные машины, оттеснил их от дороги прочь. По освобожденному проходу проехал генерал М. Он остановил свой "опель" на косогоре, с которого хорошо была видна переправа. Со стороны русских ни одного выстрела. Рядом зенитчики расчищали орудийный дворик от гильз. Настроение у штабных офицеров приподнятое. Тут и там солдаты перекусывали. Многие загорали в густой траве заливного луга, а дальше - у поворота реки - солдаты устроили купанье. Оттуда доносились крики и смех.

Саперы действуют, как на учениях, запасные понтоны быстро занимают место поврежденных, - и вот они уже бегут к тому берегу, еще раз проверяя укладку и крепление настила. Генералу доложили, что во время налета погибло тридцать семь человек, среди них два младших офицера, и около шестидесяти ранено, некоторые из них просят, чтобы их оставили в строю - это был самый верный способ получить награду; все русские бомбардировщики, участвовавшие в налете, уничтожены, через тридцать минут переправа начнет действовать.

Заработали моторы, сизый дым поднялся над лесом. Танки первые начали спуск к реке. Что такое! Новый налет!.. У ПЕ-2 страшный вид, - приближается, чуть не касаясь речной стремнины. Даже с земли видны рваные дыры в крыльях и фюзеляже, листы дюраля отвисают и мотаются под напором воздушного потока. Шасси выпало неровно из клюзов - будто из взрезанной брюшины вывалились внутренности, что-то горит, - за машиной вьется лента белого дыма.

Бомбардировщик еще не достиг зоны зенитного огня, но трассы заградительного огня уже переплелись над рекой. Чугунов еще может уклониться - уйти в сторону и протянуть, если повезет, пяток километров, а потом на каком-нибудь поле приземлить машину, в которой нет ни бомб, ни патронов; последние литры горючего летчик сейчас жжет, форсируя обороты еще одного работающего мотора. Уже не прячась, на берег высыпали немцы, и каждый палит в него, кто из винтовки, кто из пистолета, кто грозит кулаком...