Яков Арсенов - Тринити

- Ладно, давайте куда-нибудь смотаемся! - согласился Владимир Сергеевич. - Мне осточертело здесь торчать! Но только не сейчас. Через пару дней.

- Хорошо, - сказал Артамонов. - Нет вопросов.

- Я все подготовлю, - добавила Настя.

Для Владимира Сергеевича она была единственным утешением во всей этой предвыборной лабуде. Оставаясь с ней наедине, он чувствовал себя молодым повесой, без умолку шутил, веселился, избавлялся от закомплексованности. Настя отрывала его от действительности, они без конца обнимались, целовались, но до какого-то момента. Как только он переходил в окончательную позицию, она накладывала ему палец на губы и говорила:

- Потерпи, милый, мы же договорились - после выборов. Пусть спадет волна. Нам не нужен истеричный ребенок, у нас будет спокойный, нормальный малыш.

Макарон сжимался в комок, у него начинало ныть в мошонке. А навстречу из памяти неслись схожие ощущения детства. Однажды, играя на реке в хоккей, Макарон подъехал близко к берегу и провалился под лед, после чего простудился да так, что вскоре в области паха вскочило сразу 17 чирьев! Через какое-то время они вызрели и стали один за другим лопаться. Макарон от боли терял сознание, а мать гладила его и вздыхала, приговаривая: "Бедные ядрушки, совсем заплыли". Вот и теперь, когда Настя отстраняла или приостанавливала его перед самым главным, их архива всплывали материнские слова, и что-то надсадно начинало ныть в простате. Бедные ядрушки, думал Макарон и пытался распределить неприятное ощущение по всему телу, рассредоточить, добиться небольшого удельного воздействия.

- Ты весь исхудал. Это от нервов, я понимаю, - продолжала Настя. - Но политика тебе идет явно на пользу. Пока ты на гребне - ты лет двадцать сбросил! Волосы у тебя не выпадают, как у других кандидатов, а наоборот густеют. Теперь у тебя будет вот такая шевелюра! А не плешь от чужих подушек! - Она запустила руку в его плотную "канадку" и зачикала по волосам пальцами, как ножницами с насадкой в 12 мм. - Значит, все же действенно это лекарство. Спасибо Довганю. Он поставил Пересвету целую партию! Тебе на прически. Соображает, кому пособлять, держит нос по ветру. Столько много всякого понанесли его посланцы - мы всей группой пользуемся! И вот видишь, как сработало - прическа у тебя просто как у Есенина!

- Так я, вроде, не пил ничего такого для волос, - удивленно сказал Владимир Сергеевич. - И не мазался ни чем.

- Я незаметно подливала в чай, - призналась Настя

- А я и чай твой не пил, - сообщил Макарон. - Я кроме своей перечной мяты с лимоном ничего не потребляю, ты же знаешь. Все, что мне приносят, я выливаю в раковину. Со зрелых лет. Привычка. Чтобы не отравили.

- Правда? - вскинула брови Настя.

- Конечно, правда, - сказал Владимир Сергеевич. - Так, может, ты мне еще чего подливала? - пожурил он ее за тихушный образ поведения.

- Нет-нет, только усилитель для волос.

- Я смотрю, вы все меня залечить хотите разными препаратами! - погрозил он ей пальцем.

- Неправда! Я делаю все, как велит Пересвет, - сказала Настя. - На лицо - крем, на ноги - пасту, и все такое. Но даже и с этим к тебе уже целый месяц никто не прикасается, ты и так нормально выглядишь. Имиджмейкеры поработали, и вот результат - хоть позируй. Да, кстати, Давликан и Лика художница от Мылова - будут тебя завтра рисовать.

- При чем здесь Мылов? - скорчил лицо Владимир Сергеевич.

- У нас с ним договоренность, - сказала Настя. - Лика в его студии подрабатывает, она тебя и нарисует. К слову сказать, она всех пишет.

- Как "всех"?

- Всех, кто себе это может позволить. И очень дорого берет. Пишет она, а тавро ставит Мылов. Твой портрет нужен для последнего, решающего плаката. Давликан договорился с Ликой за полцены.

- А сам Давликан не может нарисовать меня? - устало спросил Макарон. По старой дружбе.

- Он не умеет рисовать людей, ты же знаешь.

- Ну да, помню, как же, - улыбнулся Владимир Сергеевич. - Но я не хочу позировать! Мне лень! Надоело все это столоверчение!

- Мероприятие входит в программу, - спокойно сказала Настя. - Потерпи. Программа утверждена. Мы не можем брать на себя такую ответственность менять ее, потому что в случае проигрыша нам придется платить за самоуправство самим. А если мы будем послушны - спонсоры заплатят. Понятно? Ты же ставленик, а не сам по себе...

- Понятно, - плюнул Макарон и подфутболил лежащую рядом подушку, да так, что она едва не улетела за окно.

Ей приходилось разговаривать с ним как с сыном.

Портрет, сотворенный Ликой под присмотром Давликана, получился удивительно насыщенным. После того, как Мылов поставил под ним свою подпись, Давликан мастерски искромсал портрет кухонным ножом, а потом неделю штопал цветными нитками. Когда портрет растиражировали и вывесили на просторы России, все специалисты сошлись на том, что впервые художник Мылов изменил себе и отдался поветрию - снизошел до идеализации личности и сотворил молодящий прототипа портрет, который настолько тонко характеризует раннего Макарона, что его романтические и косые взгляды говорят неведомым и особым языком! Может быть, Мылов и прав, широко писала не проплаченная пресса, у каждого свой подход. Как вижу, так и рисую! К слову сказать, в итоге получился не портрет, а жанровый материал, в центре которого вращался вокруг себя недорезанный паренек не старше того, который купал красного коня у Петрова-Водкина.