Прерывающееся то из-за отсутствия денег, то из-за нехватки материала, но еще более изнурительное и долгое из-за плохих подъездных путей строительство дачи подвигалось медленно. За два лета матери удалось обнести участок оградой вырыть колодец, в котором за день накапливалось несколько ведер воды, и поднять стены...
И теперь надо было к восьми утра поехать в Маштаги, взять мастера и отвезти его крыть крышу...
Он (в честь покойного деда его назвали Мансуром) натянул брюки, подошел к письменному столу и прочитал последнюю сочиненную вчера фразу статьи, которую обязательно надо было кончить к понедельнику. Фраза ему не очень понравилась. "Ну почему именно я?" - опять подумал он с тоской и посмотрел на часы. Было около семи. На бритье осталось десять минут.
Он принес из ванной ручное зеркальце, сел у окна и, 'прежде чем включить электробритву в сеть, в который уже раз дал себе слово завтра же купить настенное зеркало.
Побрившись, Мансур позвонил старшему брату - тот еще спал, конечно, - и попросил подождать его до двух часов.
- Я только отвезу туда мастера и - назад. Мне тоже все это осточертело... - Мансур рассказал брату о положении дел на даче и согласился, что мать с ее здоровьем не сможет жить там одна, а на отца надежда плохая, - если уж он попадет в город, то раньше, чем через неделю, на дачу его не вернешь.
- Совершенно бессмысленная трата сил и времени, - сказал брат в конце. Столько мучений из-за этой дачи, а в результате ей нельзя будет там жить...
Мансур повесил трубку и подумал о том, что брат счастливчик, все ему сходит с рук. Даже после трго, как он сбежал с дачи, мать очень быстро восстановила с ним хорошие отношения, и теперь он появляется на даче очень редко, где-то в конце дня на пять минут с каким-нибудь нелепым подарком, целует ее, сообщает, что безумно занят, и укатывает назад в город. Да, умеет себя поставить...
В Маштаги он поехал на автобусе - подвернулся попутный. На мастера он тоже наткнулся сразу.
Солнце пекло сбоку, прямо в ухо. Мастер трусил рядом, смешно подпрыгивая и то и дело вытряхивая песок из белых от пыли башмаков. Мансур останавливался и ждал, когда мастер сможет опять продолжать путь. Давно не стриженные ногти на короткой широкой ступне мастера были толстые и почти квадратные, цвета темной роговой оправы очков Мансура.
Мансур думал о своих делах. Ему надо было обязательно успеть в город к двум часам. Брат собирался с друзьями в гости к Саттар-заде, который уже давно обещал ему одну из последних своих работ. Брат живописью не интересовался, и необходимо было поехать с ним, чтобы там, на месте, напомнить ему си обещании Саттар-заде. Сам он никогда не вспомнит, а второй такой возможности получить работу этого художника не будет.
Мать окапывала виноградник, когда они подошли.
- А, приехали, - сказала она не очень приветливо, критически осматривая мастера, видно, опять была не в настроении.
Отец лежал под дощатым навесом, читал книгу. У него была способность читать по многу раз одну и ту же книгу, если не было под рукой других. Этот невысокий худощавый человек, во всем беспрекословно подчинявшийся матери и забывший уже о тех временах, когда он хотя бы по самому пустяковому вопросу имел собственное мнение, в одном был несгибаем - его невозможно было заставить здесь работать. Единственно, что он делал, - это готовил обед и мыл посуду.
Мансур, устало охнув, опустился на одну из двух железных кроватей, стоявших под навесом; здесь, в тени навеса, он вдруг почувствовал, как утомил его переход под солнцем из Маштагов в Бильгя.
Мастер и мать уже влезли на крышу.
- Сперва положишь эти доски, - сердито объясняла мать, такая у нее была манера разговаривать с мастерами, - потом сверху толь, закрепишь его гвоздями, а потом уже покроешь цементом. Понял?
- Почему не понял, сестра? Что тут сложного, я не такие крыши делал.
- Не знаю, какие ты крыши делал раньше, но эту надо сделать хорошо.
- Сперва камень мелкий насыплю, потом уже раствор.
-- Правильно, - согласилась мать, - но смотри, не вздумай песок насыпать вместо камней. Я сама все проверю.
- Зачем песок? - удивился он.
- Знаю я вас, - сказала мать и начала слезать с крыши.
Ни один мастер не выдерживал ее больше дня. Недели три назад Мансур, приехав к вечеру, увидел, как здоровенный Геокчаев, которого он сам привез из Маштагов, стоял за домом и, подняв руки к небу, просил: "Ай, аллах, избавь меня от этой женщины!"
- Ну, ладно, - сказал Мансур. - Я, пожалуй, поеду.
Читать дальше