Максим Каноненко - Сумерки

19.

Эй, приятель! Он открыл глаза. Рядом стоял тот самый тип с желтыми глазами, что приходил к нему домой и увозил в подвалы, мучил и требовал сказать имя. Ты знаешь ее? - тип сунул ему под нос фотографию Кристины. Знаю, - отрешенно ответил он. Значит, поедешь с нами. Где она? - последний беспомощный вопрос. Последние слова. Где? Теперь уже в морге. А еще утром лежала в том же коллекторе, что и предыдущая. Естественно, без головы. Обидно, да?

20.

Здесь что-нибудь отвлеченное, шум воды, например, или пение птиц. Частые телефонные гудки и далекое: Я позвоню тебе завтра... Я позвоню тебе завтра... Я позвоню тебе завтра...

21.

Они шли вдоль платформы, уже в самом ее конце - он, желтоглазый тип, еще один такой же тип. Здгавствуй, пгедводитель, - раздалось слева. Но он даже не повернул головы. В ней больше не было Изи. В ней больше вообще не было никого, кроме Кристины. Я жду тебя, - говорила она ему. Ты нужен мне. Зачем тебе эти типы, убеги от них, убеги ко мне - они не смогут догнать тебя. Они ничего не смогут сделать, их на самом деле нет, Изи уже нет, всего того мира уже нет, ты должен наконец это понять, ведь у тебя уже кончились деньги. Что тебя держит? Он сейчас тронется, беги, беги, пока не поздно, пока они не увезли тебя в свои пустые комнаты, пока не начали задавать вопросы, ответов на которые ты все равно не знаешь. Иди ко мне. Иди...

Они давно уже спустились с платформы и шли куда-то на север, в середине - он, по краям - типы, сзади непонимающе семенил невесть откуда взявшийся Изя. Кристина, ты слышишь меня? Да, я слышу тебя хорошо, сказала Кристина. Я иду. Я иду к тебе. Я жду тебя.

22.

Он развернулся и побежал назад. Типы тоже развернулись, но не побежали за ним, а остались стоять на месте, посверкивая в темноте желтыми глазами. Изя исчез, как будто его и не было. А он бежал по шпалам, бежал неизвестно от кого, но известно, к кому. Бежал навстречу набирающему ход ленинградскому поезду, и чем быстрее он бежал, тем быстрее двигался поезд. Когда до встречи с Кристиной осталась одна секунда, он поднял глаза. На месте машиниста восседал Ильич, лицо его было перекошено то ли от гнева, то ли от радости, глаза без очков сверкали разными цветами, пальто развевалось и трубой стоял длинный хвост. Красиво, правда?

А типы развернулись и медленно пошли дальше.

1994-1995