Дмитрий Каралис - Роман с героиней

-- Нелепо даже об этом говорить... -- мрачновато сказал он, сминая сигарету; краска стала отступать.

-- Нелепо? -- Ее глаза смотрели широко и лучисто, сама невинность жила в них. -- Ты меня извини, но мы люди взрослые, и я скажу тебе по-дружески -у тебя на лбу написано, что ты меня хочешь!

-- А что еще у меня написано? -- не сразу проговорил Медведев.

-- И хочется, и колется, и Настя не велит, -- проницательно констатировала Оксана.

Медведев молчал.

-- Что ты сопишь? -- Оксана смотрела на него игриво и чуть вызывающе. -- Неужели ты думаешь, что я в мужиках ничего не понимаю? Я тебя еще в ресторанчике в первый вечер засекла, видела, как ты задергался...

Она достала пилку и стала быстро водить по ногтям, как смычком, словно играла одной ей слышимую мелодию.

-- Да, задергался, -- хмыкнул он, припоминая тот вечер и волнение, охватившее его, когда он крутился у киоска, выглядывал ее среди манекенов, а потом опрометью усаживался за столик уличного кафе и гадал, в какую она пойдет сторону. -- И не жалею об этом...

-- Ну вот...

-- Что -- "вот"?

-- Да ничего. -- Оксана закончила мелодию и кинула пилку в сумочку. -Смешной ты.

-- Может быть, смешной, -- раздумчиво сказал Медведев и подумал: "Еще две минуты такого разговора, и добром этот вечер не кончится"; он держал в руках пустой бокал и щурился на него.

-- Женщины отдаются либо по любви, либо за деньги, либо из благодарности... -- начал излагать он, но Оксана перебила:

-- И что? -- Она смотрела с холодным изумлением. -- И что? -- повторила она, не отводя взгляда, и Медведеву показалось, что в нем стоит разочарование: "Господи, какой же ты дурак..."

-- Самая низкая степень награды -- из благодарности, -- упрямо закончил Медведев.

-- А ты бы хотел исключительно по любви с первого взгляда? -- спросила Оксана. Она рассеянно взглянула на темное море. -- Как в ваших книжках... Ты это хочешь сказать? -- Она вытащила из пачки сигарету, и Медведев не успел чиркнуть своей зажигалкой. -- А тебе никогда не хотелось увлечься, потерять голову? -- тихо спросила она, выпустив дым и снимая с кончика языка табачную крошку. -- Не сдерживать себя в чувствах, не оглядываться на прошлое?.. Не накручивать себе каких-то проблем. Ведь и так все просто и ясно...

Он хотел сказать, что ему неприятно выглядеть паучком, который расставил сети и дождался, когда ослабевшая женщина свалилась в них, хотел порассуждать на тему мужчины и женщины на курорте, но вместо этого шутливым тоном произнес:

-- Героиня вызывает автора на интимный поединок? Безумие, нонсенс! Автор предпочтет дезертировать!

-- Никто тебя никуда не вызывает, -- сказала Оксана и красиво стряхнула пепел.

Она в холодном молчании докурила сигарету. Медведев сосчитал количество столиков на веранде -- десять, и принялся устанавливать число посетителей -шестеро вместе с ними. Он начал считать лампы, но Оксана сказала:

-- Ну что, пойдем? -- Она поднялась и, не дожидаясь ответа, легкой походкой направилась к выходу. Медведев понуро двинулся вслед, проминая ногами тонкие доски пола и думая о том, что она вновь стала похожей на Снежную Королеву. На бетонных ступенях она остановилась и словно угадала его мысли:

-- Иди пиши... Я же вижу, что тебе неймется. А я одна пройдусь. Сейчас в бар зайду, музыку послушаю. Звони...

Медведев смотрел, как по набережной удаляется красивая независимая женщина -- светлая прическа, черный костюм, сумка на плече... Он дождался, пока женщина минует желтый конус уличного фонаря, и, ускоряя шаг, направился к светящемуся на холме зданию Центра.

Медведев взошел на террасу и, не заходя в номер, направился в столовую. Кивнул Анатолии, набрал номер своей квартиры...

Была суббота, вечер. К телефону подошел сын. Он сказал, что у них все в порядке, Альма грустит, спит теперь у двери, погода установилась, наконец-то выпал снег, а мамы нет дома -- она еще утром поехала на кладбище к тете Лене, а потом собиралась к бабушке... Наверное, она уже там. "И что, она не звонила?" -- настороженно спросил Сергей Михайлович. Он слышал, как в их квартире на Васильевском бухает музыка и сын просит кого-то сделать ее потише. "Нет, не звонила, -- сказал сын. -- Наверное, скоро придет". -- "И бабушка не звонила?" -- "Нет". -- "У тебя гости?" -- "Да, пацаны из группы зашли". -- "Ну ладно, -- сказал Медведев. -- Привет Альме. Я попозже позвоню. Пока!"

Медведев-старший положил трубку и вышел на террасу.

По темной глади моря удалялся, полыхая огнями, белый паром. Рядом по воде струилось его размытое отражение. И то, что Настя вчера ни словом не обмолвилась, что собирается на кладбище к сестре, и то, что не позвонила сыну от тещи, нарушив семейный принцип держать домочадцев в курсе своих перемещений, тем более сейчас, когда он в отъезде, наводило на мысли самые неприятные и тревожные. Ясно одно: в его семье что-то не так. Вчера вечером она определенно ничего не говорила про кладбище. Ушла из дому с утра, и целый день ее нет...