Лев Гунин - Суть жизни

- Господин Станлей, как вы оцениваете то, что вашу бывшую квартиру занимает человек, абсолютно на вас похожий, носящий ваше имя, одевающийся так же, как вы? Кроме того, он вместо вас председательствует в клубе любителей античной литературы, а также работает на вашем месте. Вас, можно сказать, теперь как будто не существует. Что это значит?

- Это значит то, что это факт, установленный вами. Больше это не значит абсолютно ничего.

- Скажите мне, почему вы согласились принять меня и захотели со мной побеседовать? Ведь вы могли этого не делать.

- Хорошо, скажу вам откровенно. Вы меня выследили, а это очень нехорошо для меня. Я использую возможность узнать, кто вы: журналист, ищущий сенсации, авантюрист, маньяк, кто вы?

- Насколько я понимаю, главное, что вас заботит, это то, действую ли я от своего имени или же я действую от имени какой-то организации или как сотрудник какого-либо учреждения. Так?

- Да.

- В таком случае вам нечего бояться: все, что вы мне расскажете, останется между нами. Я преследую тут личные интересы, и никаких последствий ваша дальнейшая откровенность для вас иметь не будет.

- Что же вас интересует?

- Ваша жена тайно посещает вас; именно вас, а не т о г о Станлея. Выходит, что, скорей всего, вы Станлей "настоящий". Может, у вас есть какие-то соображения насчет того, откуда взялся другой Станлей и почему он появился именно тогда, когда вы, взбунтовавшись против работы в Гранд Хоспитал, нарушили какой-то тайный контракт и убежали, спрятавшись здесь.

- А у в а с нет никаких соображений на этот счет?

- У м е н я нет.

- Вы знаете, я как-то тоже не могу себе представить, откуда мог взяться мой двойник.

- Очень жаль, я надеялся на серьезный разговор с вами.

- Я вполне серьезно вас слушаю...

- ... и отвечаете мне, кривляясь.

- Ну...

- Послушайте, Станлей, я знаю почти столько, сколько вы. Но все, что мне стало известно, попадало ко мне чисто случайно. Я узнаю - рано или поздно - также и то, что чем вы осведомлены лучше меня. Но уже тому, что мне теперь известно, вы должны быть обязаны, что я на время воскресил вас частично, - потому что вы находитесь в состоянии смерти, господин Станлей, а этот дом - ваш большой саркофаг.

- Не пугайте меня и не пытайтесь воздействовать на мою психику. Моя психика подверглась и более сильным воздействиям. Я вижу, что вы знаете больше, чем я предполагал. Однако, что вы знаете о смерти? Смерть! Мы не можем знать, что за тем порогом, за тем пределом, который для нас непреодолим. Можно только предполагать, какие законы царят там, где мы были бы вечно живыми и где живы лишь временно по своим понятиям те, что для нас абсолютно мертвы.

- Ну, и какие же ваши загадки относительно находящегося за этим пределом, что вы об этом думаете?

- Я больше не желаю говорить с вами на философские темы. Я не философ, но иногда меня тянет на псевдофилософские рассуждения, из-за которых мы с вами отклонились от темы.

- Но это именно та тема, о которой я слышал из независимых друг от друга источников на протяжении небольшого отрезка времени уже два раза. А вместе с тем, что слышу из ваших уст, уже три.

- Меня не касается то, что кто-то вам говорил; я не могу разглольствовать по заказу, как некоторые бездельники. Если в моей речи проскользнула какая-то случайная мысль, то нет причины за нее цепляться.

В этот момент я сильно вздрогнул. В зеркале напротив себя я увидел очень бледное и тревожное лицо Станлея, в то время как передо мной сидел раскрасневшийся, с лицом, покрытым румянцем, Станлей. Я подумал о том, что в "музее" не может современных, так называемых "фальшивых", зеркал, наконец, я понял, что Станлей никак не может быть видим для меня отраженным в зеркале. Я резко обернулся - но никого не увидел. Когда я снова взглянул в зеркало, в нем уже не было лица.

Со Станлеем я расстался, когда крыши уже золотила полоска рвссвета и уличные фонари в этом районе бледнели перед наступающим утром.

С этого же дня мне стало сказочно везти. Моя работа "О социальной функции образования" заняла первое место на конкурсе работ членов профсоюза служащих, и я получил значительную денежную премию. Тут же меня повысили в должности, и сам шеф вызвал меня к себе, чтобы поздравить; мы распили бутылку марочного вина, и он сказал, что это повышение - не последнее. На банкете, где должны были присутствовать представители крупнейших монополий, известнейшие инженеры и финансовые воротилы, шеф желал моего присутствия. Одновременно с этим событием брат мой прислал мне в подарок лотерейный билет, по которому я выиграл почти баснословную для меня сумму - сорок семь тысяч долларов.