Мустай Карим - Деревенские адвокаты

- Аллах акбар! Вы, молодые, веры теперь не держитесь. У нас же благочестие в крови сидит, не вытравишь, - и он провел ладонями по плоскому лицу с перебитым, расплющенным носом. Посмотреть, так этот крепкий, лет сорока мужчина - божий угодник, скромный, благонравный. Хозяин к молитве не присоединился.

- Баллыбанат! Ты дома? - крикнул он. - Ставь самовар. Гость пришел.

- Сейча-ас! - тут же откликнулась из дома.

- За радушие, за лик приветливый спасибо, Нурислам. За близкого свата почитая, за родственника, можно сказать, пришел я к тебе.

- Изволь, в дом войдем.

- Нет, сват, не за угощением я к тебе явился, а за помощью, языком своим ты мне должен подсобить. Ради аллаха, не откажи.

- Если это языку моему посильно...

- Посильно, посильно! В самый раз! Чтобы такому знатному Вралю да...

- Что же стряслось?

- Скажу. Сейчас все объясню. Милиционер этот, что из Ак-Якупа приехал, Худайдатов, спрашивает у меня: "Где, - говорит, - прошлой ночью был?"

- Зачем спросил?

- А кто его знает.

- Ну и сказал бы, коли спрашивает.

- Ну, а я возьми и скажи так просто, мол, на рыбалке был, вместе с Нурисламом. Теперь тебя в свидетели требует.

Нурислам задумался. Со всеми хозяйственными заботами он и про рыбалку забыл. Вода еще не отстоялась, должно быть, крупная клюет. Сказал бы кто вчера, может, и врямь пошел бы...

- Если уж врать, - снова заговорил Муратша, - так лучше всего про рыбалку врется. Особенно если на удочку ловишь. Тут уж сам резвишься, что рыба в воде. Ты только всю эту рыбу представь - которую поймал, которую чуть не поймал и которая клевать даже не думала, вес ее, цвет, какая она быстрая и верткая. Одна уха чего стоит, полное ведро, кипит, булькает, луковица прыгает!

Как уже сказано, был у вора Муратши дар: умел, бес, завлечь, заворожить. Говорили, когда он на свой ночной промысел ходит, на него даже собака не тявкнет. Дескать, она от воровского заклятья дуреет. Так что Муратша, чего хотел, добился. И без того готовое вспыхнуть воображение уже унесло Нурислама к излучине Демы. Рыба в воде кишмя кишит. Сомы, в размах рук длиной, выплыли со дна омута, лежат против течения, усами шевелят, быстрые щуки меж ними снуют, из воды прыгают; лениво прочерчивая рябь, плавают широкие, как лопата, жирные лещи; язи, с кожаную рукавицу величиной каждый, уткнулись носом в прибрежный ил, а уж мелочи всякой и совсем бессчетно: окуньки, плотва, подлещики, красноперки, подусты, голавли, пескари... Нурислам двумя удочками, одной и другой поочередно, со свистом вытягивает их из воды. Но крупных попадается мало, все больше середняк. Бьется, трепыхается на траве кучка живого серебра, растет, становится больше и больше. Такая удача привалила рыбаку - диву даешься. А он повторяет про себя запомнившееся с детства заклинание: "Если клюнул попадись, на кукан скорей садись!" Клюет, попадается, садится. Ни одна не сорвется. Весь омут до дна выдоил. Мальчишками они при богатом улове хвастались: до дна выдоил... Есть и ему чем похвастать. Вот еще одна рыбеха - сдается, что лещ - удилище дугой выгнула, потащила крючок на дно. Дернул Нурислам - с треском лопнула леска. И в ту же минуту оборвались его мечты.

- Эх...

- Ну что, сват, надумал? Ты прежде всего об родстве-свойстве нашем не забудь...

- Я согласен. Скажу: были на рыбалке. Одного вот такого, - он раскинул руки, - сома поймали, двух щук в руку длиной, трех лещей шириной в лопату, четырех судаков в локоть, ладно? А мелочь сыпали без счета.

- А... не через край? Может и не поверить. Милиционер все же.

- Ну и пусть не верит, нам какое дело? Не могу я, агай, аптаритет свой ронять, врать по мелочи. Все же звание ношу - Враль.

- Ай-хай, а может, говорю, скинешь малость?

- Не скину. Поверит, как миленький. Не родился еще человек, чтобы мне не поверил.

- Ладно, спасибо, будь по-твоему... Значит, решились?

- Решились!

Выходя из ворот, Муратша надумал укрепить свата в рвении.

- Я тоже, сват, тебя не обижу, - сообщил он, - деньгами или еще каким добром...

- Чего? - не понял Нурислам.

- Не обижу, говорю, за службу. Ремесло - оно ремесло и есть, вознаграждения требует.

Враль Нурислам стал как вкопанный. В чистых, ясных его глазах мелькнула тень, даже черные искры метнулись.

- Деньгами? Добром? Вознаграждение? Вор подумал, что это он так радуется.

- Сторгуемся, сват, мелочиться не буду. Я ведь парень фартовый.

- Ты что же это, ворюга, и меня с пути сбить хочешь? Человек до этих своих лет дожил, без выгоды, без корысти, от чистого сердца врал, а ты ему деньги хочешь дать, опозорить, на весь свет осрамить?