Валентин Катаев - Трава забвенья

- А где любимая пепельница Ивана Алексеевича, - спросил я во время последнего свидания с Верой Николаевной, - помните, та самая, которая всегда стояла на лаковом круглом столе, на Княжеской, в доме Буковецкого? Сохранилась ли она?

- Вы ее запомнили? - спросила Вера Николаевна, и робкая черта оживления тронула ее бескровное, белое, старческое лицо.

- На всю жизнь, - ответил я.

Тогда она, постояв некоторое время на одном месте и глядя прямо мне в глаза с нежной, глубокой грустью, пошла в другую комнату и скоро вернулась, держа в крупных ревматических руках так мучительно знакомую и дорогую для меня пепельницу.

- Эта? - спросила Вера Николаевна.

Я ничего не ответил, не в силах оторвать глаз от этой тонкой латунной чашки, пиалы с восточным орнаментом, которая теперь показалась мне гораздо меньше, чем была когда-то, как будто бы уменьшилась от старости. Теперь она не была начищена суконкой и не блестела, как жар, и внутри сплошь почернела, как та лампада, которую однажды нашел Бунин в горах Сицилии...

Бигнония. Ода Революции. Четырежды благословенная.

* * *

"Ты, сердце, полное огня и аромата, не забывай о ней. До черноты сгори".

Или лучше всего так:

"Играй же, на разрыв аорты, с кошачьей головой во рту, - три черта было, - ты четвертый: последний, чудный черт в цвету!"

1964 - 1967

Переделкино

ПРИМЕЧАНИЯ

Девятый, и завершающий, том Собрания сочинений В.П.Катаева составляют четыре повести, написанные им во второй половине 60-х годов. Эти произведения образуют своеобразный повествовательный цикл, единый по стилевой манере, лирической теме, идейной направленности. Художник стремится в своих повестях поэтически связать прошлое и настоящее нашей страны, показать не только движение времени, но и непрестанно развивающееся могучее движение революции. Новая проза В.П.Катаева представляет важный этап в творчестве писателя.

ТРАВА ЗАБВЕНЬЯ

Повесть впервые опубликована в журнале "Новый мир", 1967, № 3. Упоминание художника о ее замысле относится к началу 1962 года, когда в беседе с корреспондентом одной из центральных газет В.Катаев определил основной идейный стержень своего будущего произведения, рассказав о двух творческих встречах, о двух писателях-современниках, которые позднее стали главными героями "Травы забвенья". Одна встреча - "с Иваном Буниным, говорит Катаев. - Я познакомился с ним в Одессе перед мировой войной 1914 года. На первый взгляд, он был сухой, желчный, язвительный человек. Но стоило побыть с ним подольше, немного раскрыть "тайники души", и Бунин становился таким, каким мы знаем его по книгам: мягким, лиричным, изумительно наблюдательным, истинным художником даже в мелочах". Вторая встреча - "с Владимиром Маяковским. Может показаться странным, но я считаю себя учеником не только Бунина, но и Маяковского. Без него, без его стихов не представляю себе революции" ("Литература и жизнь", 31 января 1962 г.). Ровно через пять лет Валентин Катаев закончил задуманную повесть: "Буквально несколько дней назад я дописал последнюю страницу и поставил точку. Родилась еще одна новая книга. Называется она "Трава забвенья". Это своеобразное произведение о революции, о судьбах людей, о моих любимых писателях Бунине и Маяковском - я посвящаю 50-летию Великого Октября... Долгие годы волнует меня тема: революция и художник. В новом произведении я вновь обратился к ней. Я рассказал о судьбе двух совершенно разных писателей - о Бунине, который не принял революцию и умер на чужбине, и о Маяковском, который до последнего дыхания боролся за ее победу" ("О времени и судьбах". - "Книжное обозрение", № 5 (39), 27 января 1967 г.).

Вскоре А.Твардовский, говоря о планах журнала, сообщил, что Валентин Катаев передал редакции новую книгу - "Трава забвенья" - "своеобразный сплав воспоминаний юности, раздумий над прошлым и художественного вымысла" ("Литературная газета", 8 марта 1967 г.).

Определяя жанр "Травы забвенья", художник указывает, что ищет новых действенных средств воплощения усложнившейся реальности: "Когда я теперь пишу, я пишу свободно, и если мне говорят, что речь идет только о мемуарах, я отвечаю, что это не так... Я изображаю море или цитирую поэму - все как строительные элементы художественного произведения... Я пришел к мысли... что все проявления моей жизни могут стать его элементами" ("Нувель критик", Париж, март 1968 г., № 12). И в другой беседе художник поясняет: "Я убежден, что в наше время - время взлета научной мысли, комплексного решения многих важных проблем - в искусстве должны сплавляться разные жанры. Ведь то, что раньше считалось несоединимым, теперь соединяется... Мое новое произведение состоит из рассказов, воспоминаний, заметок, осмысленных по-новому цитат. Оно представляет собою своеобразный сплав разных жанров. Происходит примерно то же, что и в печах обжига, в которых при высокой температуре воедино спекаются совершенно разные по составу химические элементы" ("Книжное обозрение", № 5 (39), 27 января 1967 г.).