Николай Климонтович - И семь гномов

И сбудется мечта каждого из гномов, вот только у некоторых лишь после смерти.

Потому что, если точно знать, о чем мечтаешь, наверняка достигнешь цели. И каждый получит свое, только ему предназначенное. Не сомневайтесь - каждый. И это с какой-то стороны даже грустно, ибо несбывшиеся мечты красивей и пронзительней любых состоявшихся надежд...

И не вызывали Придурка, что было странно, но очень скоро логично объяснилось.

В некотором смысле План гномов сработал. И они действительно вышли на свет Божий, кое-что получив в верхнем мире, впрочем, не совсем то, на что надеялся Крот. А именно то, чего каждый из них в душе так опасался. Впрочем, во всем есть своя солнечная сторона, и песням гномов оказалась обеспечена бесплатная и добротная реклама. Ибо к ним стали захаживать забугорные корреспонденты, а их творения петь забугорные голоса.

Умер Счастливчик.

Первым из семерых.

Его сердце не выдержало, и он умер на улице от сердечного приступа. Он шел по улице, нес под мышкой свое последнее сочинение - машинистке для перепечатки. Вдруг зашатался, прислонился к стене ближнего дома, медленно сполз вниз и сел на грязный тротуар. Самые пронзительные минуты его сорокалетней жизни вспомнились ему. Он выронил рукопись, и листочки полетели по улице, как маленькие белые флажки, и раскатился по мостовой бесценный бисер. Это была счастливая смерть настоящего Гнома. И Белоснежка невидимо миру поцеловала его в остывающее чело.

Красавчик и Придурок, едва узнав о случившемся, проникли в опустевшую квартиру Счастливчика - его тело уже свезли в морг - через балконную дверь. Она оставалась открытой, потому что стояла страшная июньская жара, и многие люди, слабые сердцем, отдали тогда Богу души. Красавчик и Придурок залезли в эту богемную нору, каким-то образом подобравшись с крыши, и с болью еще раз оглядели убогое жилище своего покойного друга. Они оба его очень любили. И их сердечки щемило, когда они новыми глазами, в отсутствие - уже окончательное хозяина, смотрели на нищую обстановку, две продавленные тахты - по одной в каждой комнате, размалеванные одной из сумасшедших поклонниц, самодеятельной художницей, стены, треснутый чайник с заплесневелой заваркой на кухонном столе, полуразрушенное кресло наконец, в котором и сочинял Счастливчик, по-женски поджав ноги. Письменного стола у него никогда не было. Зато было пианино, на котором Счастливчик не умел играть, но в которое исправно засыпал махорку, чтобы предохранить струны от нападения моли... Прослезившись, Красавчик и Придурок дрожащими руками собрали тетрадочки с бисером Счастливчика и ушли тем же путем - через балкон. Они хотели опередить сами знаете кого, с тем, чтобы сохранить этот тощий, но бесценный Архив. Тщетно, вскоре всё, что они с волнением и риском унесли в пещеру Придурка, прихватили на обыске сами знаете кто. И Красавчик потом сто раз пожалел, что не отвез архив Счастливчика в свою берлогу. Потому что в тот же день, сразу после второго обыска, Придурка забрали.

На отпевании и на похоронах Счастливчика было всего пять гномов. Из семи. Но была огромная толпа тех, кто, оказывается, любил его при жизни. Остается удивляться, сколь одиноко живут некоторые гномы да и некоторые загорелые люди, тогда как по смерти у них обнаруживаются толпы поклонников, поклонниц, неутешных бывших любовей, друзей, учеников. Где, где мы все бываем, когда ленимся лишний раз поднять телефонную трубку? Где мы, когда те, кому так плохо без нас, немо называют наши имена?

Отпевание проходило в большой церкви на Ордынке. Под треск свечей в клубах ладана тянулась мимо гроба нескончаемая очередь желавших проститься. И каждый из пяти гномов приложился губами к бумажке на лбу покойного. Счастливчик был на себя не похож, ведь стояла жара, а в морге не было кондиционера. Но даже оплывшее его лицо, синее, страшно измалеванное пошлым гримом, излучало, казалось, покой, будто и в смерти не покинуло его чувство радости, что ему удалось завершить свой Труд и свой Путь.

В том, что арестовали Придурка, прослеживалась некоторая симметрия: самые слабые певцы из всей семерки были примерно наказаны: Раввина выслали, Придурка посадили. Причем оказалось, он тоже подвирал своим товарищам по Альбому, отправляя тайком от них за бугор свои песни явно политического содержания. В них он осмеивал святыни верхнего мира, и главное его святотатство было в том, что он оплевывал мумию главного фараона, а заодно высмеивал и его самого.