Василий Аксенов - Любителям баскетбола

После коктейлей отправились гулять в парк и разошлись парами по разным аллеям. Борис и опомниться не успел, как оказался наедине с курносой.

Они шли по темной аллее, над ними поскрипывали высокие сосны, где-то неподалеку играла музыка. Борис молчал, он был в неслыханном судорожном волнении, в смятении, в ознобе. Девица шла чуть впереди. Она действительно была высокой, примерно ему по грудь, и крепкой, ладной, эдакой спортивной кобылкой с выделяющимися икрами. Она тоже молчала отчужденно, а может быть, и враждебно, может быть, она злилась на подруг, поставивших ее в такое идиотское положение.

Они шли и шли по темной аллее, и Борис совсем уже пришел в отчаяние -он не видел никакого выхода из этой молчаливой прогулки, да и вообще он впервые гулял с девушкой в парке.

- Может быть, немного посидим? - наконец выдавил он. Девица тут же резко повернула к скамье и села, запахнув плащ.

Борис осторожно присел рядом. Скамья угрожающе качнулась под его тяжестью.

- Сигареты у вас есть? - спросила девица.

- Я не курю, - ответил Борис. Ему стало жарко.

Девица плотнее запахнулась в плащ, положила ногу на ногу. Плащ у девицы был короткий, а юбка и того короче, и бедро оголилось почти наполовину. Лицо же у девицы было намеренно каменным, замкнутым, что было в общем-то смешным при ее курносости.

Борис сцепил пальцы своих огромных рук, сжимал, разжимал, жалко улыбался.

- А вы... (о, боги, боги детства, пузатый слоник, когда я был маленьким)... а вы, что же... (внезапная смелость, влияние морского ветра, долетевшего сюда из бескрайних лохматых просторов)... вы, значит, тоже... (ай-я-яй, как такого крокодила только мама уродила - или точнее - не в мать, не в отца, а в проезжего молодца)... вы... э... э... тоже, значит, уже... (о, ужас, воробушка, воробушка)... как-то... (ужас, крушение, при повороте тела разбил чайный сервиз)... так сказать... (сколько вообще разбил посуды) ... вы, значит, тоже... (ложный драйв с угла и два гигантских шага к щиту) ... тоже в баскетбол играете?.. (бросок - два очка!).

- Ой умру, - сказала девица в сторону и чуть повернулась к Борису. - Да нет, раньше играла, а сейчас поступила в училище живописи и ваяния и со спортом покончила, не до этого.

- Значит, вы художник?! - воскликнул Борис, восхищенный обилием слов, вылетевших из ее уст и восхищенный уже самой особой художницы.

- Будущая, - сказала девица и кашлянула. - Курева, значит, нет?

- Знаете, это моя мечта - стать художником, - заговорил Борис, - я очень люблю рисовать, и находили вообще-то способности и...

- Серьезно? - девица заинтересованно задрала голову, взглянула Борису в далекое, высокое лицо, маячившее среди ранних звезд.

"А голова у него красивая, - может быть, подумала она вдруг, - только целовать его с лесенки надо".

Борис тоже повернулся к ней, но слишком неосторожно - скамейка разъехалась и рухнула, и оба они оказались на земле.

Взрыв адского хохота раздался из-за кустов, и выскочили кривляющиеся фигурки, заплясали вокруг, визжа, хрюкая, улюлюкая. Борис ушиб спину, завяз в декоративном кустарнике, он с трудом поднимался, а когда поднялся, увидел, что светлый плащ мелькает уже далеко - девица панически убегала, а вокруг приплясывали хохочущие фигурки и подбегали новые.

- Что за шум, а драки нет?

- Ой не могу, ой сдохну, ой, ребята, он тут с Галкой Виницкой обжимался! - верещал вертлявый паяц, и Борис узнал того, кому он сегодня на улице "ногу сломал".

- Не обжимался! Не ври! Подлый! - закричал Борис и бросился на него.

Паяц припустил по аллее, но Борис быстро его нагнал и схватил за шиворот.

- Зачем брешешь? Зачем подсматривал?

- Ой, дяденька, пусти, - скулил паренек, извиваясь и тараща глаза в неподдельном страхе.

Какой я тебе дяденька? - пробормотал Борис, смущенный его страхом.

Пусти меня, юный гигант, - умолял паренек. - Пусти, я у мамки один.

Борис отпустил его. Подбежали какие-то люди, возмущенно стали кричать на паренька, стыдить его за хулиганское поведение.

- Все понимаю, - сказал паренек. - Все понял, товарищи. Это будет для меня хороший жизненный урок.

Он сгорбился, поднял плечики и ушел, шаркая подошвами, покаянно шмыгая носом.

Борис тоже выбрался из толпы, свернул с аллеи и пошел по узкой тропинке, по склону холма, под которым текла ночная река, отражающая беспокойные огни порта.

Он остановился возле огромной сосны, прислонился к ее корявому боку, понюхал кору - пахло смолой, нагретым летним лесом. Сосна, многоярусная мачта, уходила высоко в небо, чуть покачивала вершиной, как бы пытаясь повернуть звездное небо. Борис вдруг почувствовал наслаждение от своей малости перед этой сосной. Ведь что такое для этой сосны излишек его роста, каких-то жалких пятьдесят сантиметров, возвышающих его над средним человеком? А есть в мире вещи и более огромные, чем эта сосна. Например, вся земля. Солнце. Гигантские звезды. Галактика. Наша галактика, одна из бесчисленного множества галактик. Господи, а вся вселенная! А... Дальше не надо.