Валерий Коновалов: Век 'Свободы' не слыхать

Летом 81-го я окончательно перебрался из Белоруссии в Ленинград, а точнее в Выборг, где и решился на отчаянный по тем временам шаг - отказ от советского гражданства по политическим причинам. С предупреждением по "190-й прим." терять мне было уже нечего. Следующее предупреждение могло быть только по "70-й". Письмо в Верховный Совет с приложенным к нему паспортом, кстати, юридически очень грамотное, составленное на основе духа и буквы Закона о гражданстве СССР, я отправил заказной почтой в начале 82-го и стал ждать результатов. В принципе, как выяснилось, в СССР можно было прекрасно жить и без советского паспорта. Главное, нужно было иметь прописку, работу и не попадаться на глаза милиции. В Выборге я работал грузчиком в продовольственном магазине, и из-за близости к спиртоводочным изделиям меня знали в лицо все местные менты - мои клиенты до открытия и после закрытия магазина. В Ленинграде я соблюдал осторожность и старался не попадаться им на глаза. Комитетчики и так прекрасно знали, где находится мой паспорт. Результаты моего "диссидентского демарша" не заставили себя долго ждать. В конце 82-го умер Брежнев, и у кормила власти оказался сам шеф КГБ Юрий Андропов. В органах МВД и КГБ грянули чистки и перестановки. Куда-то пропала и моя выборгская милицейская спиртоводочная клиентура. Водку теперь продавали от восхода до заката, так что надобность в моих услугах с черного хода отпала. К слову сказать, я лишился и приличного по тем временам левого заработка. Не мог же я жить на одну зарплату грузчика в семьдесят целковых! В общем, в декабре 82-го меня вызвали повесткой в Ленинградский ОВИР. Попутно выяснив у знакомых, где находится сие примечательное учреждение, ранним утром я отправился электричкой на Финляндский вокзал, а оттуда, слегка опохмелившись для храбрости, на улицу имени террориста-народовольца Желябова. Ждать в ОВИРе пришлось несколько часов. Сидел я в окружении "избранного народа", отъезжавшего или ожидавшего разрешения на отъезд в Израиль. Народ этот, глядя на меня, недоумевал: что этому-то тут надо? Наконец объявили и мою фамилию. Мне сообщили, что ввиду того, что мне пришел вызов от непонятно, правда, чьих родственников, принято решение разрешить мне убираться подобру-поздорову за пределы СССР. В ответ я набрался наглости и заявил, что в своем письме на имя покойного Леонида Ильича просил только о лишении меня гражданства СССР в знак протеста против политики КПСС, а не о выдворении из страны. На что получил спокойный ответ: дескать, Леонид Ильич умереть-то умер, но дело его живет и психушки, а также, исправительно-трудовые учреждения новая власть в лице Андропова, по всей видимости, пока что отменять не собирается. Намек этот я понял быстро, спорить перестал и потащился с зажатой в руке непонятной овировской "ксивой" заказывать себе билет на самолет в Вену. На следующий день надо было ехать в Москву за визой. В австрийском посольстве мне шлепнули эту самую визу, а в голландском, представлявшем интересы государства Израиль, одарили еще и пятью сотнями деревянных, пообещав, правда, взыскать с меня сей "безвозмездный долг" уже по приезде на Запад. Окончательно оформив визу, я от расстройства забурился в какой-то очень дорогой по тем временам ресторан ("Интурист", наверное,- хоть убей, не помню) и спустил дар "голландско-еврейских благодетелей" за один вечер, попутно напоив какую-то братву и околачивавшихся там "топтунов" из "наружки". Нет денег - нет и долгов. На последний кровный червонец взял билет на ночную "Стрелу" да пол-литра в дорогу.

Однако билет на самолет все же нужно было выкупать. Признаюсь, выручил меня покойный митрополит Ленинградский и Новгородский Антоний (Мельников), к которому я и пошел на прием в Александро-Невскую лавру. Секретарь митрополита хорошо знал меня и поэтому пропустил беспрепятственно. Преподнеся в дар владыке собственноручно писанную икону, изображавшую апостола Петра, я поведал о своей проблеме, не утаив ничего из московской истории с 500 рублями. Владыка Антоний, внимательно выслушав меня, спросил вначале о здоровье Саши Исачева, (их связывала дружба еще в бытность Антония митрополитом Минским и Белорусским) и лишь потом перешел к рассмотрению моей весьма странной просьбы:

- Уезжаете, значит... Вот, говорят, и евреи тоже едут?..

- Ну это уж их дело, отче, я ведь не по своей воле, да и не еврей я...

- Знаю, Валерий, знаю... Сколько вам нужно?

- Ну хотя бы те же пятьсот на билет... или сколько дадите.