Владимир Короленко - Чудная

Владимир Галактионович Короленко

Чудная

(Очерк из 80-х годов)

I

- Скоро ли станция, ямщик?

- Не скоро еще, - до метели вряд ли доехать, - вишь, закуржавело как, сивера идет.

Да, видно, до метели не доехать. К вечеру становится все холоднее. Слышно, как снег под полозьями поскрипывает, зимний ветер - сивера - гудит в темном бору, ветви елей протягиваются к узкой лесной дороге и угрюмо качаются в опускающемся сумраке раннего вечера.

Холодно и неудобно. Кибитка узка, под бока давит, да еще некстати шашки и револьверы провожатых болтаются. Колокольчик выводит какую-то длинную, однообразную песню, в тон запевающей метели.

К счастию - вот и одинокий огонек станции на опушке гудящего бора.

Мои провожатые, два жандарма, бряцая целым арсеналом вооружения, стряхивают снег в жарко натопленной, темной, закопченной избе. Бедно и неприветно. Хозяйка укрепляет в светильне дымящую лучину.

- Нет ли чего поесть у тебя, хозяйка?

- Ничего нет-то у нас...

- А рыбы? Река тут у вас недалече.

- Была рыба, да выдра всю позобала.

- Ну, картошки...

- И-и, батюшки! Померзла картошка-то у нас ноне, вся померзла.

Делать нечего; самовар, к удивлению, нашелся. Погрелись чаем, хлеба и луковиц принесла хозяйка в лукошке. А вьюга на дворе разыгрывалась, мелким снегом в окна сыпало, и по временам даже свет лучины вздрагивал и колебался.

- Нельзя вам ехать-то будет - ночуйте! - говорит старуха.

- Что ж, ночуем. Вам ведь, господин, торопиться-то некуда тоже. Видите - тут сторона-то какая!.. Ну, а там еще хуже - верьте слову, - говорит один из провожатых.

В избе все смолкло. Даже хозяйка сложила свою прясницу с пряжей и улеглась, перестав светить лучину. Водворился мрак и молчание, нарушаемое только порывистыми ударами налетавшего ветра.

Я не спал. В голове, под шум бури, поднимались и летели одна за другой тяжелые мысли.

- Не спится, видно, господин? - произносит тот же провожатый "старшой", человек довольно симпатичный, с приятным, даже как будто интеллигентным лицом, расторопный, знающий свое дело и поэтому не педант. В пути он не прибегает к ненужным стеснениям и формальностям.

- Да, не спится.

Некоторое время проходит в молчании, но я слышу, что и мой сосед не спит, - чуется, что и ему не до сна, что и в его голове бродят какие-то мысли. Другой провожатый, молодой "подручный", спит сном здорового, но крепко утомленного человека. Временами он что-то невнятно бормочет.

- Удивляюсь я вам, - слышится опять ровный грудной голос унтера, народ молодой, люди благородные, образованные, можно сказать, - а как свою жизнь проводите...

- Как?

- Эх, господин! Неужто мы не можем поникать!.. Довольно понимаем, не в эдакой, может, жизни были и не к этому сызмалетства-то привыкли...

- Ну, это вы пустое говорите... Было время и отвыкнуть...

- Неужто весело вам? - произносит он тоном сомнения.

- А вам весело?..

Молчание. Гаврилов (будем так звать моего собеседника), по-видимому, о чем-то думает.

- Нет, господин, невесело нам. Верьте слову: иной раз бывает - просто, кажется, на свет не глядел бы... С чего уж это, не знаю, - только иной раз так подступит - нож острый, да и только.

- Служба, что ли, тяжелая?

- Служба службой... Конечно, не гулянье, да и начальство, надо сказать, строгое, а только все же не с этого...

- Так отчего же?

- Кто знает?..

Опять молчание.

- Служба что. Сам себя веди аккуратно, только и всего. Мне, тем более, домой скоро. Из сдаточных я, так срок выходит. Начальник и то говорит: "Оставайся, Гаврилов, что тебе делать в деревне? На счету ты хорошем..."

- Останетесь?

- Нет. Оно, правда, и дома-то... От крестьянской работы отвык... Пища тоже. Ну и, само собой, обхождение... Грубость эта...

- Так в чем же дело?

Он подумал и потом сказал:

- Вот я вам, господин, ежели не поскучаете, случай один расскажу... Со мной был...

- Расскажите...

II

Поступил я на службу в 1874 году, в эскадрон, прямо из сдаточных. Служил хорошо, можно сказать, с полным усердием, все больше по нарядам: в парад куда, к театру, - сами знаете. Грамоте хорошо был обучен, ну, и начальство не оставляло. Майор у нас земляк мне был и, как видя мое старание, призывает раз меня к себе и говорит: "Я тебя, Гаврилов, в унтер-офицеры представлю... Ты в командировках бывал ли?" - Никак нет, говорю, ваше высокоблагородие. - "Ну, говорит, в следующий раз назначу тебя в подручные, присмотришься - дело нехитрое". - Слушаю, говорю, ваше высокоблагородие, рад стараться.