Всеволод Гаршин - Сочинения

Хотим мы тут праздновать 50-летие поэтической деятельности Якова Петровича, да все как-то не выходит. Цензорство проклятое всех распугивает; а какой он, по правде сказать, цензор? Вот пять лет я его знаю: ни одной книжки не зарезал, кроме французской порнографии с похабными картинками. И неужели 50 лет не покрывают этой малой вины?..

Мечтаем пожить в Петербурге года три-четыре, а там удалиться куда-нибудь в глушь, на Кавказ, что ли, на Черноморский берег, укупить там клочок земли, водить пчел, свиней, виноград и табак…

В. Г. Черткову

13 января 1887 г. Петербург

Дорогой Владимир Григорьевич,

Можно ли будет мне воспользоваться корректурою пьесы Льва Николаевича на субботний вечер (17 января). Если да, то напишите мне, когда я могу получить пьесу. Я мог бы заехать за ней в субботу же между 7 и 7 1/2, а вы бы приготовили ее и сунули мне. В воскресенье же утром я привезу ее обратно… *

Г. И. Успенскому

20 января 1887 г. Петербург

Дорогой Глеб Иванович, если хотите послушать «Коготок увязнет — всей птичке пропасть» Льва Толстого, то благоволите доставить свою особу завтра, в среду 21 января 1887 г., на Невский, д. 84, кв. 52 (дом Юсупова) в квартиру Вс. Мих. Гаршина…

Н. М. Гаршиной

29 марта 1887 г. Ялта

С парохода отправились в гостиницу «Ялта», напились кофе и пошли (8 1/4 утра) прямо к водопаду Учан-су. Поднялись на 2 т. футов, но, сокращая шоссе пропустили столб с надписью на повороте и проперли три версты дальше водопада, так что всего туда и назад сделали около 22 верст пешком. Учан-су видели только издалека, но вполне вознаграждены за усталость удивительными видами. Видели, как образуются облака, как все море покрылось пеленою из белых туч, ровною, как простыня, а над ними было голубое небо. Лес тут дремучий; мачтовые сосны (pinus taurica), множество цветов.

Посылаю тебе одну primula; хотелось бы, чтоб она дорогою сохранила свой розово-фиолетовый цвет.

Знаешь ли, я понимаю, что Ялта показалась тебе коробочкой. Когда я увидел ее с парохода, то даже грудь сдавило, так близко, тесно надвинулись отвесные горы. Но зато, когда пройдешь немного долиною и влезешь, как мы, — какой простор, какая ширь! Наоборот, кажется ужасно просторно, вольно, как-то по-орлиному…

Н. М. Гаршиной

30 марта 1887 г. Ялта

Учан-су величествен. Страшная высота, откуда падает вода, необыкновенные скалы, дремучий лес кругом, рев воды, облака водяной пыли. Все восемь верст к водопаду — подъем; самый водопад сажен 50, а все это еще ниже половины Яйлы. То, что кажется из города каким-то мхом — вековые пятнадцатисаженные сосны.

Вчера мы с Гердами ходили пешком в Ливадию. Собрали много новых видов растений. Но в Ливадии, несмотря на письмо Даниловича * о приказании государыни пропускать везде А. Я., меня не пускали во дворец. Наконец пустили, но мы сами не пошли. Осмотрели оранжереи и парк. Вот имение-то! Неприятно было только все время ходить под конвоем урядника, оказавшегося, впрочем, довольно приятным человеком…

Н. М. Гаршиной

2 апреля 1887 г. Гурзуф

Теперь 8 часов; мы напились чаю и идем побродить по скалам за травками. Как воскресла во мне страсть к ним! Если бы прожить лето здесь, право бы больше 1000 видов собрал бы.

Ходишь по тропинкам, по которым и Пушкин хаживал 65 лет тому назад, и что-то важное и глубокое охватывает душу. У меня на душе теперь очень спокойно Хочется работать. Дай бог, чтобы весною и летом съезда не было, тогда сильно двину роман. Кстати в Одессе я купил XVI том Соловьева и почти прочел дорогою… *

Е. М. Гаршину

4 июня 1887 г. Петербург

Защищать драму Толстого и признавать его благоглупости и особенно «непротивление» — две вещи совершенно разные. Тут ты опять наворачиваешь на меня мне совершенно непринадлежащее. Очень любя Черткова, я в теоретических рассуждениях ни в чем с ним и с Т. не схожусь. Многое в их речах мне прямо ненавистно (отношение к науке, например): если ты этого не знал, можешь спросить у Черткова при случае: он скажет тебе, что меня «ихним» считать невозможно… *

В. Г. Черткову

1886–1887 гг. Петербург

Дорогой Владимир Григорьевич, благодарю вас за книги. Я уже прочел последний том (кроме того, что читал прежде). Я должен вам сказать, что я беру назад почти все, что говорил вам. Кажется, беру назад потому, что судил обо всех этих вещах по отрывкам, сказанным или противниками Льва Николаевича или его защитниками. Я не хочу сказать этим, что я согласен; совсем нет: многое, признаюсь откровенно, мне чуждо и даже больше, ненавистно.