Юрий Коваль - Еще шесть рассказов

-- Холод, ветер, -- добавила Алена. -- А он в свитере драном.

-- Не вижу в драном свитере состава сумасшествия, -- сказал я.

На другой день отправились мы с Вадимом на Хрыли.

Веселят меня эти слова -- "отправились на Хрыли". Что-то есть дурацкое в этих самых "Хрылях". А между тем Хрыли -- это глухое лесное озеро, на берегу которого и жил, наверно, когда-то некоторый хрыль. С красной скалы, нависшей над озером, ловили мы на Хрылях черных и горбатых окуней.

-- Приходил твой друг, -- сообщила Алена, когда мы вернулись домой.

-- Какой друг?

-- Сумасш"дший. Взял еще хлеба и соли.

-- Кораблик принес?

-- Ничего не принес. Сидел все, ждал тебя на крыльце. День уже шел под вечер, уже закат распластался над озером. Я взял ружье и пошел глянуть на избушку, которую рубил сумасшедший.

Подходя к лесу, я вдруг заприметил Женьку. Он шел впереди меня шагов за сорок. Как-то получилось, что меня заслонили кусты, когда он оглянулся.

Осмотревшись тревожно, не заметив меня, он вдруг наклонился и спрятал что-то под ольховый куст, закидал пожухшими ветками. Выпрямился, огляделся, опять не заметил меня и ушел по тропе в лес.

Я подождал немного и пошел следом.

Под ольховый куст не заглянув, я вошел в лес и, метров пройдя с полторы сотни, увидел сруб в три венца. Начат был венец четвертый.

Внутри сруба, облокотясь на бревно, стоял Женька в свитере и помпоне.

-- Ну ты и хвощ, -- сказал я с некоторой приветливостью. -- А где ж обещанный кораблик?

-- Да вот же он, -- стал извиняться Женька, достал из-под бревна кораблик с рваными крючками, перепутанными мушками.

Я оглядывал сруб. Меж бревен и вправду были щели, не в кулак, но порою в ребро ладони. Внутри сруба тлел костер, валялись перья рябчика и крылья тетерки. В углу примитивная -- на жердях -- постель из рваных одеял и кусков толя, над нею какая-то полукрыша-полубалаган из тех же кусочков толя на жердях.

-- Закурить бы, -- сказал Женька.

-- Тетерку грохнул?

-- Куропатку, а вчера рябчика.

-- Это не куропатка, -- сказал я. -- Тетерка. Их бить нельзя.

-- Э, парень, чего ни кинь -- всего нельзя. Мне тут и избушку рубить мешали. С милицией приезжали. После-то отступились, потому что и у меня права есть.

-- Какие же права?

-- Свои люди в районе. Они и заступились. Теперь только крышу до холодов успеть.

-- Какая крыша! У тебя между бревен щели с кулак.

-- Щели? -- удивился Женька. -- Подумаешь, щели. Девятое додавит. Вот видишь, рублю четвертый венец, еще бы пять, и хорош. Шел бы ко мне в напарники. Мы бы с тобой и медведя нашли. Я с ножом, ты -- с ружьем.

-- Пошел бы, да баба у меня в городе.

-- А баба там пускай и живет, ты к ней в гости будешь ездить. Так даже удобней. Многие эдак-то с бабой не живут, а в гости ходят.

-- Не могу, Женька. Мне уезжать скоро.

-- Когда скоро-то?

-- Завтра.

-- Эх, жалко. А как бы хорошо зимой в избушке. На улице мороз в тридцать градусов, а у нас свет, тепло. Муки бы пуд -- так можно самим и хлебы печь. А ночью над лесом звезды да луна, а в избушке огонечек горит. Надо бы мне напарника.

-- Ты торопись, Женька, -- серьезно сказал я. -- Скоро морозы, а у тебя только четвертый венец.

-- Успею, парень. Темнело, я поспешил домой и попрощался с Женькой. Вышел из леса и у ольхового куста не выдержал, наклонился, пошарил в траве. Интересно было, что он там прятал. Там лежал заваленный пожухшими ветками оранжевый мотоциклетный шлем.

-- При чем здесь, черт подери, мотоциклетный шлем? -- сказал Вадим. -Кто прячет шлем в ольховый куст. Зачем шлем без мотоцикла? Сумасшедший, конечно. У него, видно, повсюду вокруг избушки захоронки.

-- Не вижу в мотоциклетном шлеме состава сумасшествия, -- сказал я.

На следующий день мы уехали, и перед отъездом, разбирая продукты, наткнулся я на лишнюю пачку макарон. Хотел было отнести ее Женьке, да ведь и в Кондопоге были друзья, которым лишняя пачка макарон никак не повредит.

По дороге мы все с Вадимоы спорили, есть состав сумасшествия или нет.

-- Не вижу такого состава, -- рассказывал я друзьям в Кондопоге, которым пачка макарон и вправду не повредила. -- Помоему, он не сумасшедший, а просто неприспособленный к жизни человек, наивный романтик и доходяга.

-- Это ты наивный романтик и доходяга, -- сказали мне друзья из Кондопоги. -- Какого размера сруб?

-- Три на четыре.

-- Это вовсе не охотничья избушка. Он рубит баню.

-- Какую то есть баню?

-- Обыкновенную. Рубит он рядом с дорогой. Верно? Бревна толком не подгоняет. А как только срубит да выпадет снег, пригонит машину из Медвежьегорска, вывезет баньку и продаст. Вот и все дела. Так многие делают. А сумасшествие -- для отвода глаз.