Евгений Козловский: Я обещала, и я уйду

-- Где тачку-то раскурочила? Сколько тебе говорили: не можешь -- не гоняй. Крылышко отрихтуем, авот фонарью

-- А ты б, когдаучил, меньше лапал, -- я б, может, уже и моглаю Ладно, инструктор, садись! Садись заруль и вези кудахочешью

-- В смысле? -- недопонял Васечка.

-- В том самом, -- вздохнулаИрина.

-- Ну ты даешь!

-- Ага, -- кивнулаи занялапассажирское сиденье.

ЫЖигуленокы взвыл, вильнул задом, рванул заугол.

Белые лебеди с гнутыми роскошными шеями плавали под полной луною, отражаясь от глади прудау подножья таинственного замка.

-- Уйди, Васечка. Мне надо одеться, -- сказала, не открывая глаз, лежащая наспине Ирина.

-- Ты чо, не останешься?

Ириначуть качнулаголовою.

-- Чо ж я мать тогдаотправлял?

Помолчали.

-- Ладно, я терпеливый, понимаю, -- татуированный Васечкавстал, собрал одежду, скрылся заситцевой занавескою, отделяющей альков от горницы.

Иринаселанапостели.

-- Вот я и женщина, -- выдохнулаедваслышно. Отвернулалоскутное одеяло, посмотреланарасплывающееся по простыне кровавое пятнышко. -- Фу, гадость. -Помялаладошкою грудь, ту самую, в которой Антон Сергеевич, кажется, обнаружил опухоль.

ПодружкаТамарка, одноклассница, девицапрыщавая и вообще некрасивая, работаланаместной междугородной, в беленом толстостенном полуподвальчике старого, прошлого векаеще, купеческого дома. Иринаподошлас задворок, прильнулак стеклу, присев накорточки -- тамаркинасмена! -- и постучала.

Тамаркаобернулась, узналаподругу, обрадовалась, отперлачерный ход.

-- Случилось чо?

-- Заметно?

-- Ничо не заметно.

-- А чо спрашиваешь? -- и Иринаповесиладолгую паузу. -- Ладно, Тамарка, беги.

-- Ага. Постой, ачо приходила?

-- Завтразаскочу, завтра, -- и Иринаисчезла.

Тамаркастояла, недоумевающая, встревоженная, ав зальчике бухало, внушительно и невнятно:

-- Астрахань, Астрахань! Пройдите во вторую кабину. Пройдите во вторую кабину.

ПокаИринаотпиралаи открывалаворота, пес прыгал вокруг, пытаясь лизнуть в лицо, повизгивал восторженно.

-- Хватит, Пиратка, хватитю Н вот, -- порылась в кармане, бросиласигарету. -- Наркоман!

Пират поймал лакомство налету, отнес подальше, чтобы никто не отнял, принялся лизать, жевать табак.

Ириназавеламашину во двор, вошлав сени, едване опрокинув фанерный лист с замороженными пельменями, проломилаковшиком лед, глотнулаводы.

В доме стоял храп и несло сивухой. Иринабрезгливо скосилась накомнатку, где спал зять. Сестрадемонстративно не поднялаголовы от стопки тетрадок.

-- Полунощничаешь? -- бросилаИринакак можно нейтральнее, проходя к себе. -- Твой опять нажрался?

-- Сама-то где шляешься?

-- Так, -- пожалаИринаплечами и скрылась задверью, повалилась, не сняв пальто, накровать, обернулась к стенке, накоторой висел немецкий трофейный гобелен: шестеркабелых лошадей несет во весь опор карету -- роскошная дамав окошке -- ашевалье аla д'Артаньян навороном скакуне пытается догнатью

В дверь постучали. Иринавскочила, принялась раздеваться со всею возможной беспечностью:

-- Войди!

-- Доктор твой приходил. Часадвадожидал.

Иринавнимательно глянуланасестру: знает -- не знает, сказал доктор -- не сказал? Поняла: знает.

-- Подтвердилось?

-- Вот, -- сестрадосталаиз карманалабораторное стеклышко.

-- Убери, -- заоралаИрина. -- Не хочу видеть!

-- Он тебя завтрас десяти ждет.

Иринавзглянуланадве фотографии набольшом, накрытом салфеткою ришелье домодельном буфете: отцаи матери: обе -- в траурных рамках, перед обеими -вазочки с искусственными гвоздиками.

-- Алька! Сколько раз маме операцию делали? И сколько онапрожила? Как ее всю измучили, изуродовали. Рентген, химияю А толку? Самарассказывала, что из их палаты ни однадольше трех лет не протянула. Ни-од-на!

-- Ей тогдабольше сорокабылою

-- Акселерация, -- грустно улыбнулась Ирина. -- А сколько папе делали переливаний, костный мозг пересаживалию Судьба, Алька, судьба! Наследственностью

-- Это, -- сестрасуеверно умолчаланазвание болезни, -- по наследству не передается.

-- Доктор сказал? -- в иронии Ирины скользнуло пренебрежение к медицине.

-- Но бороться-то все равно надо! Обязательно бороться! Помнишь про лягушку в молоке?

-- Ты, Алька, как масло сбивать, ученикам рассказывай. А я уже взрослая.

-- Дая ж тебяю

-- Знаю-знаю. Выкормила. Ты мне как мать. Я тебе по гроб. Все, все, хватит! Спать хочу! Слышишь? уйди! хочу спать!

Алевтинанамгновенье застылав обиде и вышла, привалилась к изнанке двери, заплакала: