Евгений Козловский: Водовозовъ & сынъ

Не в том дело, товарищи, сказалаи вышлак камину, локтем белым, полным наполочку, как натрибуну оперлась, потеснив пару основоположников, не в том дело: стот или не стот! А в том, что не стот, как вы убедились -необрезанный! В то время, как владелец его вот уже около годапытается уверить нас, что он еврей! Дамы тут же неодобрительно зашевелились, зашикали с пародийным акцентом: ев'гей! ев'гей! ай-ай-ай как нехо'гошо! ай-ай-ай как стыдно! аб'гамчик! ев'гей! и тут мне точно стыдно стало, потому что припомнил я стандартный текст заявления, адресованного в ОВИР: все документы пропали во время войны, атеперь меня разыскал старший двоюродный брат моей матери, Шлоим бен Цви Рабиновичю -- текст, собственноручно написанный, собственноручно подписанный, текст отречения от мамы, от отца, деда, прадеда, от собственной, как говорит Крившин, крови, аНастя уже ставилавопрос наголосование: ну что? будем считать г'гажданинанеоб'гезанным ев'гейчиком? Конечно! завопили дамы, словно сновав воротавлетелашайба. Раз он сам этого захотел! Раз ему ев'гейчиком больше н'гавится -- пусть! пусть! Единогласно, резюмировалаНастя и началаизлагать постыдную мою историю: как заказал я через знакомых вызов, как стал проситься к вымышленному этому Шлоиму бен Цви, как единственного сына, Митеньку, решил кинуть напроизвол судьбы -- и тут в капитановых руках оказался кружевной платочек, и у дам по платочку -- откудаони их повытаскивали? из влагалищ, что ли, или из прямых кишок? -- атолько запахло духами, отдающими серою, и дамы завсхлипывали, засморкались, запричитали: Митенька, Митенька, маленький Митенька, бедненький Митенька, бледненький Митенька, Митя несчастненький, Митя уж-жасненький!.. -- словно кому-то из них и впрямь было дело до маленького моего мальчика -- не нар-равныхю играют с волкамию егеряю но не дрогнет рукаю обложив намю дорогу флажкамию бьют уверенною на-вер-р-р-р-ня-ка! Да, товарищи, продолжилаНастя, напроизвол жестокой судьбы! Жестокой! заголосили дамы. Ой как жестокой! Без папочки! Сироткою! В нищете! И нет, чтобы оставить младенчику денюжку наяблочки, намолочко, этот ев'гей, этот, с позволения сказать, отец-подлец выманил у бывшей своей жены -- не знаю уж, как: видно, пользуясь мягкостью женского нашего сердца, и капитан Голубчик помялаладошкою левую грудь, выманил у нее бумажку об отказе от алиментов, и если б нам не просигнализировали, амы, в свою очередь, не проявили соответствующей случаю бдительности, бедный сиротка, Митенька(тут сновапахнуло серными духами, сновавозникли кружевные платочки), бедненький Митенькамог бы оказаться в цветущей нашей стране совсем без молочкаи совсем без яблочковю и Настя буквально захлебнулась в рыданиях. Ай-ай-ай, закачали головами дамы. Ох-хо-хо! запричитали, ц-ц-цю зацокали. Без молочкаю без яблочковю И он хочет, пусть даже и ев'гейчик, чтобы после этого мы его отпустили?! патетически воскликнулаунявшая рыдания капитан. Он наэто надеется?!

Вот е-если бы, сладко, змеею, вползлав разговор однаиз фиалок, старуха, соратницаИльича, мать ее заногу! вот если бы не-е было Ми-и-итеньки -тогдадругая картина, тогдакатитесь, г'гажданин ев'гейчик навсе четы'ге сто'гоны, 'гожайте там себе крохотных аб'гамчиков и не мешайте ст'гоить светлое завт'га! Как же! завопилаоднамолоденькая. Родит он там! У него ж вон смотрите: не стоит!.. Или уж алименты заплатите, все сполна, до совершеннолетия, четырнадцать тысяч согласно среднему заработку и двадцать четыре копеечки! подкинулареплику ЗАГСовая поздравляльщица -- с лентой между грудями. Дагде он их возьмет, четырнадцать-то тысяч?! понеслось со всех сторон. В подаче! Без работы! Побирушканищая! И в долг ему никто не поверит, изменнику родины! Ев'гейчику необ'гезанному!..

Это они были, конечно, правы -- четырнадцать тысяч, хоть себя продать, взять мне было неоткуда: я, дурак, понадеялся наальбинино слово и затеял отъездную галиматью, аАльбина, вишь, забралаотказ от алиментов обратно! -- и тут словно открытие совершая, словно эврику крича, выскочиласамая юная девочка, та, двенадцати или тринадцати лет, с едваналивающимися грудками, с еле заметным рыжим пушком внизу живота -- выскочилаи отбарабанилазаранее заученный текст: так ведь он же, коль едет, сыночка-то все равно больше не увидит, разве натом свете. Сыночек-то для него и так точно мертвенький! Конечно! уверенно подтвердилаНастя. Точно мертвенький. Дело техники, и, повысив голос, скомандовалав сторону дверей: давай, дядя Вася! клиент -готовый!

Несмотря нагаерскую атмосферу, которую вот уже с полчасаподдерживали дамы, я заметил, как все они напряглись в этот момент, поджались, задрожали внутренней дрожию, некоторые потянулись забокалами -- и тут растворились двери, и дядя Вася в белом -- заправский санитар -- халате вошел, копытом постукивая, в руках стерилизатор держа: небольшой такой, знаете, в каких шприцы кипятят для уколов, возьми, произнес добродушно-приказательно и открыл крышку. В стерилизаторе лежал медицинский скальпель, ужасно похо жий натот, каким я собирался в крайнем случае зарезать капитанаГолубчик (труп -- в клубничную грядку!), может, даже и тот самый, извлеченный из бардачкалогова, и я вдруг, припомнив давешнюю, у гардероба, настину фразу про младенчика, уже, кажется, начал догадываться, в чем дело, что зацели маскировали дамы бардаком своим скуловыворачивающим -- и действительно: в другом, рядом с камином, конце залаоказались еще одни двери, и заними открылась, белизною и бестеневым светом сияя, операционная, и дамы, обступив, повлекли меня туда. Навысоком столе, под простынкою, сладко спал Митенька, и шейкаего вымазанабылайодом, как для операции дифтерита, адамы шептали в уши со всех сторон: он под наркозом, он и не почувствует, он ведь для тебя все равно как мертвенькийю мертвенькийю мертвенькийю ты ж не торгуясь собирался платить, не торгуясью адядя Вася мягко, но настойчиво совал и совал скальпель мне в руку.