Раиса Крапп - Ночь Веды

Но отражение свое Ярин продолжал видеть в любую минуту в глазах отца с матерью и братьев. От других, от родичей даже, таили, вроде. Братья старшие, сначала один, потом другой отправили жен с детьми к родичам с той, с жениной стороны, погостить будто. И это тоже злило Ярина, все теперь было не так. И не от кого было ему не то чтобы помощи ждать, а хоть бы понимания и сочувствия. Мать жалела, верно. Но ее тихие слезы и жалостливые глаза приводили Ярина не в меньшее бешенство, чем тайное любопытство нечастых визитеров.

Глава пятьдесят пятая,

Ярин вступает в безумное состязание,

а сон показывает спасительный путь

Иногда наступали короткие минуты, когда подкатывала к сердцу глубокая печаль-тоска. По тому, что могло бы случиться в его жизни, да не случилось. Искал Ярин виноватого. Кто? Кто загубил его жизнь? Почему зверь сожрал человека в нем и торжествует? И если душа должна быть храмом, то какова его душа - неужто грязное и вонючее логово? И неужто правда, что родилось оно от дел его, помыслов и желаний? Нет! - вздымалась в нем ярость, и находились виноватые - короткие минуты просветления затягивались мутью злобного угара. Но однажды навалилась такая тоска беспросветная, и спросил себя Ярин: в силах ли он теперь переменить что-то. Ответ нашелся только один. Тогда перекинул поясок через балку и просунул голову в петлю... Оборвался поясок к вящему бешенству Ярина, от которого он не скоро отошел.

С того раза Ярин не единожды пытался свести счеты с жизнью, изобретая все новые способы. Скоро превратилось это в безумное состязание, потому что все яснее и яснее видел он - невозможно ему своей волей этот свет оставить. Ножики пополам ломались, веревки, что коню порвать не под силу, рвались как сопрелые...

Ушел однажды в самую яростную пургу. Шел и шел без остановки, не глядя, куда идет. Думал: "Теперь и захочешь, так дороги назад не найдешь. Вот и хорошо, вот и славно". Сел в сугроб, закрыл глаза - пусть оденет метель белым холодным саваном, он не шевельнется боле. Сколь сидел, не знает, но стало сомнение брать - отчего нисколь не озябнет в одной легкой поддеве? И вдруг как заорали петухи чуть не над самым ухом - ведь посередине улицы сидел, как раз наспротив ворот собственного дома. Ух, как взвился тогда Ярин за такую насмешку над ним. Будто вихрь холодный понес его по деревне, по полям окрестным. В разум вернулся в риге своей, на одеже, на руках кровь была. Как вор юркнул в остывшую баню, будто даже от себя самого прячась, и долго отмывался, тщась вспомнить - чья кровь на нем, не человечья ли. Его это не то чтобы шибко занимало, а все ж любопытно было, потому как ни разу еще не оказалось на его пути человеческое существо, будто кто уводил людей от беды.

В другой раз решил Ярин нырнуть в Лебедянку. Она хоть и скована ледяным покровом, но под ним неспокойна - быстрые струи враз оплетут по рукам и ногам, утянут под лед, не выберешься. В одну из ночей пришел Ярин к проруби - вода черно под луной лоснилась. Огляделся тоскливо, перекрестился и головой вниз... Пребольно ударился, аж взвыл. Прорубь-то в короткие миги таким льдом затянулась, как броня легла на воду!

- Дай уйти! - кричал Ярин в неистовстве, и молил, и проклинал.

И тут, в одну из ближайших ночей сон привиделся.

...Стоял в отдалении белый храм, и так он сиял на солнце, аж смотреть трудно. Но хоть глазам больно было, Ярин не отрывал глаз от него, и входила непонятная радость от того, что вот ведь - находит он силы смотреть на храм. И тут вскинулся вдруг Ярин, сбросил сонное оцепенение - да ему же туда и надо! этот храм для него стоит! И пошел.

Босые ноги враз окровянились - земля сплошь тернием затянулась, да столь жестоким, будто ножи ноги полосовали. "И пусть! И пусть!" И тихая радость входила в него, потому что догадался: через эту боль прекратятся его бесконечные страдания.

А тернии как сбесились - хватают когтистыми уплетьями, обвивают ноги и выше, выше вздымаются. Ярин уж руками их рвет от себя, кричит от боли и страха, потому что видит - это бесы тянут к нему длиннющие свои руки, хохочут над его усилиями...

Вскинулся Ярин на своей постели - тело холодным потом обливается, сердце колотится, как безумное. "Господи! На тебя последнее упование! Держут меня бесы, но ведь не хочу я оставаться с ними!! Укажи мне путь!!" Тут в темноте бескрайней ночи проступили очертания храма, тихо и спокойно светился он, и тьма уходила...

Опять шел Ярин. Он теперь не смотрел на бесов, не отцеплял от себя их бесчисленные лапы. Он просто шел, продираясь сквозь боль и муки. Бессмысленно было высвобождать тело - бесы были в нем, тернии проходили теперь прямо скрозь тело, рвали плоть. "Я умру сейчас, - думал Ярин. Только не упасть бы. Пусть умру на пути к нему". И не сводил глаз с белого сияния, и рвался изо всех сил, стараясь, чтоб смерть застала его как можно ближе храму.