Валерий Павлович молчал, пытаясь осмыслить услышанное. В его памяти ожили события того памятного утра. Еще на подходе к воротам СИЗО к нему подскочили Алла Тылк и Светлана Сковородкина. Он довольно жестко дал им понять, что сегодня слишком занят, чтобы выкроить время для разговоров с уважаемыми гражданками. Тогда Сковородкина на ходу стала объяснять, почему им необходимо именно сегодня встретиться со следователем.
Что-же она говорили? Ах, да! Будто именно она была той мифической женщиной, за которой якобы гонялся Лужкин, и что это она под действием какого-то наркотика ударила певца в грудь заточкой.
Потом, женщины пытались прорваться вслед за ним на территорию СИЗО. Он вынужден был применить силу, чтобы удержать их, но пообещал через час принять. Прямо с проходной позвонил дежурному надзирателю, чтобы тот доставил в комнату допросов Владимира Сковородкина и, если необходимо, вызвал врача к Карякину.
- А что же было дальше? - уже вслух произнес Валерий Павлович и задумался.
Гости терпеливо ждали. Лужкин с Ивановым перестали кривляться и тоже с интересом наблюдали за Елизаровым.
- Да, потом был этот жуткий крик, - оживился он минуту спустя. - Я поднимался по лестнице и вдруг услышал: "Убийца-а-а!!! Убийца-а-а!!!"
- Это был голос Сковородкина? - полуутвердительно спросил Тихомиров.
Валерий Павлович, закрыв глаза, попытался вспомнить. Вероятно, это действительно кричал Сковородкин, потому что в следующий миг черная туша новоиспеченного прессовщика навалилась на него... И. все... Нет. Потом были какие-то вспышки света. Боль. Ужасная боль в затылке...
- Я ничего не помню, - сказал Валерий Павлович и попытался отвернуться от посетителей к стене, но тело оказалось прочно пристегнутым к койке широкими ремнями, исключающими всякие повороты.
- Вы последнее время много внимания уделяли расследованию нашумевших в городе убийств Иванова и Лужкина, - напомнил ему Горохов.
Иванов и Лужкин удивленно переглянулись и хором запели:
- По косячку, ку-ку, ку-ку...
- Почему он назвал меня "убийцей"? - с трудом превозмогая желание дергаться в такт песне, обиженно спросил Елизаров.
- Кто? - попытался уточнить Горохов.
- По косячку, ку-ку, ку-ку...- неожиданно для себя запел Валерий Павлович и почувствовал, как кто-то выкручивает его ноги в коленях, поочередно то в одну, то в другую сторону, пытаясь копировать движения Лужкина.
Посетители из областной прокуратуры забеспокоились. В палату влетел старичок-доктор, тоже засуетился, глядя на поющего Елизарова, крикнул что-то в раскрытую дверь, затем вытолкнул посетителей из палаты. Минуту спустя медсестра сделала Валерию Павловичу укол. Все действительные и мнимые кошмары подернулись пеленой. По потолку скользнула бледная тень измученного кривляниями Лужкина. Валерий Павлович уснул.
И снилось ему, что в Лещанске никто никого не убивает, не обманывает. Люди ходят по улицам, здороваются друг с другом, улыбаются...Вместо тюрьмы вновь стоит на окраине города монастырь. На широкой стене монастыря сидит Сергей Карякин и играет на виолончели. Музыка заполняет город, зримо стекает по тротуарам к Волге и сверкающей мозаичной дорогой устремляется к небу, где в сиянии ослепительных лучей вырастает из облака белых весенних черемух дивный небесный град со шпилями колоколен, белыми церквами, увенчанными маковками куполов и золотыми православными крестами.
- Это Молога? - спросил Елизаров у Карякина.
Карякин ничего не ответил, продолжая водить смычком по струнам. Когда последний аккорд упал на тротуарные плиты, он спрыгнул с монастырской стены и стал подниматься по мозаичной дороге к небесному граду.
Валерий Павлович протянул вслед ему руки, но тут же ощутил, как в грудь впились ненавистные ремни.
Карякин остановился, повернулся лицом к своему недавнему мучителю и пригласил:
- Пойдемте со мной, Валерий Павлович. Будем вместе сочинять музыку, я научу Вас играть на виолончели.
Елизаров почувствовал, что стоит ему принять приглашение, как стягивающие тело ремни исчезнут. Но ведь логически никак невозможно ни с того ни с сего без всяких приспособлений отправиться из больничной палаты в компании еще неоправданного подследственного прямиком на небо. И потом, вокруг остается еще столько неразрешенных вопросов...
Валерий Павлович замешкался. А что если Карякин только притворяется таким добреньким, а на деле готовит какую-нибудь пакость, чтобы отомстить... И потом, разве можно научиться играть на виолончели в пятьдесят с хвостиком лет?
Читать дальше