Феликс Кривин: Из записок Кощея Бессмертного

- Да нет, это бычок.

- Не жареный, нет? Терпеть не могу бычков в сыром виде!

- Он не сырой, он живой!

Царь Горох гладит бычка по спине, треплет его за уши:

- Это он для себя живой, а для нас - просто сырой, верно?

Разговор принимает такой оборот, что я чувствую - надо скорей убираться. Но царь и не собирается нас отпускать, он только еще вошел во вкус разговора.

- Значит, ты так: из сказки в сказку? Вроде бы путешествуешь? Ну, это ничего: у меня полцарства ходит по миру. Перекатигорошки. А вот интересно знать: что ты скажешь о соловье-разбойнике?

Непонятно, почему он вспомнил о соловье? Наверно, потому, что тот тоже летает из сказки в сказку.

- О соловье я много могу рассказать. Это такая птица!

- Отлично сказано, - похвалил меня царь. - Ну, вот и расскажи. Ты расскажи, а я послушаю - что за птица соловей-разбойник.

- А почему вы говорите, что он разбойник? Разве он что-нибудь натворил?

- Ну и шутник! - рассмеялся царь. - Ну и весельчак! Значит, ты не знаешь, разбойник он или нет?

Царь внезапно оборвал смех и сказал совершенно серьезно:

- Лисичка-сестричка съела братца-кролика. Братец-волк съел лисичку-сестричку. В такой обстановке нельзя забывать о соловье-разбойнике, нельзя закрывать на него глаза... Вот смеху-то!

Он опять смеялся, но я не мог забыть его серьезного выражения.

- Я не закрываю, - сказал я. - Я, честное слово, не закрываю!

- Ну так как же? - широко улыбнулся царь. - Разбойник он или не разбойник?

"Аты, баты, три рубля", - звучит у меня в голове. Я пытаюсь отделаться от этой фразы, но она все звучит и звучит, и, запутавшись окончательно, превращается в нечто совершенно нелепое: "А тебя-то - труляля!" Кого это тебя? Моего бычка? Соловья? Или, быть может, царевну Несмеяну?

Аты, баты, три рубля, а тебя-то труляля! Вот так, когда нужно найти слова, никогда их не находишь.

- Разбойник, - говорю я и, чувствуя, что это совсем не то, добавляю: Подумать только, такой соловей - и такой разбойник! А на вид - маленькая, неприметная птичка...

- Постой, постой - ты о ком говоришь? Соловей-разбойник не птичка, а великан, настоящее чудовище... - Он помолчал и вдруг - словно что-то вспомнил: - А эта... птичка соловей?.. Значит, она тоже разбойник?

"Какой же она разбойник?" - хотел я сказать, но посмотрел на него и опять растерял все слова. Я смотрю на царя Гороха, и мне хочется закрыть глаза, но я вспоминаю, что их нельзя, нельзя, нельзя закрывать... И опять получается труляля.

- Разбойник, - говорю я, - разбойник.

- Ну, ты молодец! - засмеялся царь. - Балагур! Рубаха-парень! Эй! крикнул он, надевая свою корону. - Разыскать соловья! - и продолжал, обращаясь ко мне: - Так, говоришь, не осел? Это ничего, остроумно!

Я стал собираться, но он опять меня удержал:

- Ты веселый парень, и я тебя за это люблю. А этих, горошков, я не люблю, потому что они все какие-то невеселые. Тоже - придумали: хорошо смеется тот, кто смеется последним. А кто будет первым, я тебя спрашиваю? Я-то сам, конечно, стараюсь. И я, и мои министры. Эй! - крикнул царь, и министры появились в окне, весело гогоча. - Вот видишь, делаем все, что можем.

Царь Горох сел поплотней, и снял с головы корону.

- А сам-то откуда?

- Из сказки про белого бычка.

- Ну и как там? Что слышно? Какие новости?

- Рассказать вам сказку про белого бычка?

- Валяй, выкладывай!

- Вы говорите - выкладывай, я говорю - выкладывай. Рассказать вам сказку про белого бычка?

- Ничего, - одобрительно хмыкнул царь, - остроумно придумано.

- Вы говорите - придумано, я говорю - придумано. Рассказать вам сказку про белого бычка?

Тут к царю подбежал министр:

- Ваше величество! Несмеяна смеется!

Видно, все же мой прутик подействовал.

- Смеется? - спросил царь, уже не смеясь, а, наоборот, очень серьезно. - И как же она смеется? От души?

- Сейчас уточним, ваше величество!

- Уточните! - коротко приказал царь. И повернулся ко мне с прежней улыбкой: - Так про какого ты говорил бычка? Про этого, черного?

- Вы говорите черного, я говорю - черного...

- Так, говоришь, он черный? - перебил меня царь Горох. - То-то я смотрю - темная личность...

- Вы говорите - темная личность, я говорю - темная личность...

- Значит, темная? Ах он, разбойник!

- Вы говорите - разбойник, я говорю - разбойник...

- Что ж ты раньше молчал? - царь встал со ступеньки и надел корону на голову: - Эй, стража! Взять этого разбойника!

Из дворца выкатились шуты гороховые, подхватили бычка и укатились прочь.

- Постойте, куда же вы? Это же мой бычок!

- Ты говоришь - мой бычок, я говорю - мой бычок...