Феликс Кривин: Район деревни Старокопытовки

Землянка их напоминала землянку не военных, а мирных лет. Кладовка была битком набита продуктами, в печи весело потрескивали дрова, и варились всякие вкусные вещи, а боевой командир спрашивал у своего боевого комиссара:

- А скажи, Миша: воевать - это хорошо?

- Хорошо! - отвечал Миша. Ему очень хотелось воевать.

- Значит, фашисты хорошо делают, что воюют с нами?

С этим Миша, конечно, не соглашался. Фашисты на нас напали, а мы защищаемся. Мы ведем справедливую войну. А они - несправедливую.

Командир разливал по тарелкам суп, нарезал хлеб и говорил, приступая к обеду:

- Значит, нападать - это плохо? Что ж ты так на еду напал?

Миша ел так, что за ушами хрустело.

- На еду - это хорошо!

- Почему хорошо?

- Потому что голодный.

- Значит, голодным быть хорошо?

И чего он все расспрашивает? - думал Миша. - Как шпион какой-нибудь.

И Миша сам переходил в наступление:

- А в нижнем белье разгуливать - это хорошо? Как будто вы из какой-нибудь больницы сбежали.

- Это не белье, это такая одежда. А сбежал я действительно. Хотя никуда не бегал. Шагу не сделал. Но - сбежал. Меня, между прочим, уже принимали за сумасшедшего. Как скажу, что я Сократ, так сразу и говорят: сумасшедший.

- Подумаешь! У нас собаку зовут Сократ. И ничего. Нормальная собака.

Так они мирно обедали, хотя вокруг было военное время. Потом Миша, как начальник штаба, предлагал разработать план операции, но командир с этим не спешил.

- Ну куда ты торопишься? Поел - отдохни. Только не спеши, это после обеда самое вредное.

Миша с тоской вспоминал, как он пускал под откос эшелоны, как поджигал склады с горючим, сколько бы он еще мог сделать, если б не встретил этого сумасшедшего старика. Устроился тут в лесу, как в мирное время на курорте.

А может, он специально заброшен в лес, чтобы тормозить партизанское движение? Чтобы не давать настоящим партизанам вести против оккупантов освободительную борьбу?

Но лицо у него честное, хорошее лицо. Если б не этот дурацкий балахон, выглядел бы вполне умным человеком.

И еще кличка эта - Сократ. Разве это имя для народного мстителя? Спартак - другое дело. Вождь восставших рабов. Или, допустим, Степан Разин.

Партизанский отряд Степана Разина идет на соединение с отрядом Чапаева. Тут немцы сразу побегут, от одной этой вести.

- Досидимся мы здесь, пока начнут лес прочесывать, - говорил Миша, выражая мнение штаба, который он возглавлял.

- А пускай прочесывают. Мы будем через болота уходить.

- Что ж, они нас не догонят через болота?

- Не успеют. Там, на болоте, трава цикута растет. Только примут ее - и все, поминай как звали.

- А чего они вдруг ее примут?

- Ты думаешь, можно не принимать? - Сократ посмотрел на Мишу очень серьезно.

- Странно вы рассуждаете. С какой стати враг будет делать то, что хочется нам? И вообще: воюют не травой, а оружием.

- Это верно, - сказал Сократ в раздумье. - Значит, ты считаешь - не принимать?

- Да плюньте вы на эту траву! Нашли время заниматься ботаникой. Сейчас только две науки заслуживают внимания: история и военное дело.

Они гуляли по Старокопытовским лесам, - верней, Сократ гулял, а Миша осматривал местность. Иногда он влезал на дерево, откуда деревня Старокопытовка была вся как на ладони. Она была зеленая от немецких войск, от их танков, бронемашин и прочей техники. Жителей видно не было: то ли они попрятались, то ли все ушли в партизаны.

- Надо нам добывать оружие, - говорил комиссар старому командиру.

- А оружие - это добро или зло?

- Если оно у врага - зло, конечно. Ну, а если у нас, - добро.

- Значит, ты хочешь из зла сделать добро? Но так не бывает. Из добра можно сделать зло, если его слишком много, но так, чтобы зло превратить в добро, этого я не слыхал.

- А почему ты говоришь, что фашисты - звери? Разве так бывает? Может быть, они просто люди, оказавшиеся на месте зверей? Самое страшное, когда человек не на своем месте. Помню, я однажды пошел в театр. Ну, где и когда - уточнять не будем. Давно это было и не здесь. Купил я билет, захожу в зал, а там людей битком, все места заняты. Как зашумели на меня все: кто он такой, откуда взялся? Я им говорю: у меня, мол, билет. Тут они совсем рассвирепели. Это, мол, еще нужно посмотреть, что за билет, на какой спектакль да из какого театра. В общем, вытолкали меня из зала, даже не стали смотреть на билет. А почему? Как ты думаешь, почему? Потому что все они там были безбилетчики, все занимали чужие места. Потому и смотрели зверем на каждого человека: а вдруг он предъявит на их место билет? Вот так посредственность зверем смотрит на талант, потому что он претендует на свое законное место. И она готова, чтоб обрушился мир, лишь бы удержать это чужое место... Так бурьян глушит вокруг себя культурные растения, чтоб утвердиться на месте, которое по праву ему не принадлежит.