Арон Крупп - Со мной ничего не случится

- У вас очень грустные глаза.

- Это просто форма глаз такая.

- Не думаю.

И тогда глаза у него стали не только грустными, но и чуть испуганно удивленными, и он этими грустно - испуганно - удивленными глазами посмотрел прямо на меня:

- Мы с вами, Рита, еще не на "ты", а вы уже требуете от меня объяснений, почему я такой как есть, а не такой, каким представлялся.

А он колючий.

- Простите.

- Давайте, тогда уж выпьем на ты.

- Костя, ты.

- Ты, Рита.

- Эй, эй, кончайте локальные выпивки, Костя, скажи лучше тост.

- Хорошо, ребята, - он задумался, - понимаете, вот мы живем в городах и будем жить там, и каждый последующий день похож на предыдущий и от этого никуда не денешься, так и должно быть, но из-за этого мы постоянно начинаем забывать, кто мы и зачем мы. А мы люди и в наше время жить сыто и спокойно слишком опасно, опасно в том смысле, что можно забыть, что мы люди - мера всех вещей.

А в походах есть время подумать об этом, есть возможность вспомнить что такое человек человеку, есть возможность почувствовать, как ты зависишь от людей и как люди зависят от тебя. Это дает возможность не потерять чувство ответственности, а это главное. Я предлагаю выпить за чувство ответственности.

- Многословно, но правда.

Я смотрела на Костю и видела и думала: то, что он сказал, звучит как будто высокопарно, здесь полшага до фальши и все-таки он удержался и не сделал этого полу шага, этому веришь. Костя медленно пил вино и смотрел на меня, но я чувствовала, что он сейчас, где-то далеко, далеко, только это продолжалась не долго, он встрепенулся и снова был со всеми.

- Нас прервали, так отчего же тебя так интересует выражение моих глаз.

- Знаешь, Костя, ведь вы с Сашей можете занести на свой счет еще одну спасенную, просто вы об этом не знаете.

- Это интересно, впрочем, мой счет уже закрыт.

- То есть?

- Давай не будем об этом сейчас.

- Ты думаешь, что будет "потом"?

- Кто знает? Ребята, нас скоро отсюда выгонят, поедем ко мне, мы еще не все допели, не все допили, а завтра все равно выходной.

Рита, может и ты с нами?

- Неудобно.

А мне на самом деле хотелось пойти с ними, хватит ли у Кости настойчивости уговорить меня?

- Юра, уговори Риту.

- Правда, Рита, пойдем, тебя проводят потом.

- Ты еще не все песни слышала, а кроме того, может это то самое "потом" и есть?

- Хорошо, только я не на долго.

Жилье Кости.

В наши дни трудно по жилью определить, кто в нем живет: стандартные дома, стандартная мебель, унифицированная радио аппаратура. Но Костина комната все-таки имела свое лицо: в углу стоял огромный телевизор без футляра, какие-то приборы, распределительный щит. На стенах фотографии: горы, горы, все разные, все в снегу. Еще фотография: женщина в штормовке, в руках ледоруб, она смеется прямо в объектив, за спиной у нее горы.

Кто это?

Проще всего спросить у Юры.

- Это Костина жена.

- У него есть жена?

- Нет, ты разве не знаешь? Она погибла на Кавказе больше трех лет тому назад.

Вот так. У человека гибнет в горах жена, а он продолжает ходить в горы, разве это возможно, а если сам? Это уже сумасшествие.

Вернулся Костя со стаканами. Ребята опять выпили, а мне не хотелось. Смотрела я на эту фотографию: большеглазая узколицая женщина смеется. Ей хорошо, а сколько ей осталось жить. Здесь она еще не знает что ее ждет.

Я даже толком не могла песен слушать, все отвлекала меня эта фотография.

Расходились заполночь. Костя подошел ко мне в плотную, посмотрел прямо в глаза:

- Я провожу тебя.

- Хорошо.

Мороз к ночи усилился и снег под ногами скрипит громко и визгливо, разгоняя тишину засыпающего города. Мы давно отпустили такси и шли совсем в обратную от гостиницы сторону. Странно мне было: рядом со мной шел сильный и добрый, очень грустный человек, и мне хотелось, чтобы он был рядом, и тревожно было, и еще я помнила ту фотографию.

- Как все удивительно складывается, сегодня с утра я считал, что это плохой день, снег разбередил душу, потянуло на север, а я туда больше не ходок, потом на работе кое-что получилось хорошо, а потом - ты.

- Мы знаем друг друга несколько часов, но они такие насыщенные, что стоят недель.

- Я знаю тебя больше. По рассказам.

- Это не в счет, хотя, может быть. Но ты свалилась на меня неожиданно и я почувствовал, что жизнь продолжается, живые должны принадлежать живым.

Он повернулся и положил руки мне на плечи, притянул к себе.

- Не надо, Костя, - в сумраке не видно было его глаз, - не надо.

Руки его ослабли и он отпустил меня.