С Крылатова: Улыбка

Да, талант... Настоящий талант суров и требователен к человеку и определяет ему - трудную жизнь по неисповедимым и тяжким закона мук и радостей творчества. Ремесло и бездарность в творческой сфере - это уже другое, об этом и думать неинтересно. Как написать? Да, любимый Лев Николаевич Толстой недаром сказал, что нельзя начинать писать, если "недостает толчка веры в себя, в важность дела, недостает энергии заблуждения". Вот в этом и причина: нет веры в важность этого занятия, нет даже заблуждения на свой счет. Важно сейчас приготовить ужин мужу и дочери, важно сделать массу дома дел для обеспечения их комфорта, уюта, покоя. И так было всегда много-много лет, сколько она помнила себя. А писать хотелось, и она урывками выкраивала время. Фразы рождались медленно, мучительно сначала корявые, скучные, робкие; терзаясь своей беспомощностью; неумением, она кромсала и переделывала все написанное, но чувство беспомощности не уходило, а лишь усиливалось, - тогда, чтобы успокоить себя, она перечитывала уже не свою писанину, а бессмертные страницы великих, - и не угасал малюсенький, едва тлеющий огонек надежды, что когда-нибудь и ей подчинятся многоликие, многообразные, многозначащие, многообещающие и такие непокорные слова. Да, владеть мыслью и словом, писать... Сколько же сейчас пишущих людей! Как хорошо сказал Евгений Евтушенко: "Ведь в том, что называют графоманством, Россия рвется, мучась и любя, тайком, тихонько или громогласно, но выразить, но выразить себя!" Говорят, редакции журналов завалены рукописями на несколько лет вперед. Какой странный взаимосвязанный чудовищный процесс - люди стали много писать стихов, сказов, повеете!;,, даже романов, для печатания их надо было создавать новые журналы, издания; в свою очередь, обилие всевозможных журналов, изданий и издательств порождает полноводный и уже неудержимый поток безрадостного серого чтива. Не разберешь, кто в этом виноват, а хорошую нечитанную книгу можно раздобыть только ценой деятельных усилий. "Осень патриарха" Маркеса почти год пришлось "ждать в библиотеке. Тираж смехотворный - 50 тысяч, а надо было бы 5 миллионов, и то бы не хватило, ведь книга - редкостная жемчужина, влияние её на ум и сознание огромно, мощно. Да, жаль, что столько людей не прочитает её. Почему? Почему мы читаем плохие, серые, скучные вещи? Неужели в это время яркие, талантливые работы пылятся в столах редакторов, ожидая своей очереди? Да, кому что, а тем, кому духовная пища важнее материальной, трудно на скудном книжном пайке, просто все изменить! Да, развитое общество примет меры, чтобы интересы духовного развития людей оказались бы главнейшими. Скорей бы...

У кольцевой дороги образовался затор - машины протискивались одна за другой в узкую щель между полосой встречного движения и длинным деревянным ограждением. Москва встречала неумолчным шумом большого города и нескончаемым потоком машин, позади остался памятный участок шоссе на подъезде к кольцевой, который женщина за рулем очень не любила из-за увиденной там однажды ужасной аварии - каждый раз на этих километрах память услужливо воскрешала безжизненное тело мужчины в неестественной позе на асфальте у самой автобусной остановки, синие "Жигули", одуревшего водителя, милицейские машины...

Да, память... Выбросить из неё многое ненужное, да не получается, не отпускает, цепко дернит, а нужное, желанное безвозвратно уходит. Лицо бы этого мужчины запомнить, темно-карие лучистые глаза - память заново обожгло их горячим блеском. И от внезапно появившегося где-то в глубинах сознания нестерпимого желания удержать этот уже угасающий в памяти, но все ещё горячий блеск глаз, вдруг возникла и бесповоротно утвердилась так остро необходимая ей "энергия заблуждения" - безоглядная уверенность, что она найдет для желанного и любимого занятия время, она преодолеет нерешительность, беспомощность и неумение, она сможет, она напишет рассказ и на страницах удержит, сохранит эту открытую, откровенную, осветляю память улыбку, летящую через быт и время. Да, напишет.

1982