Андрей Кучаев - Ночной гость

Неожиданно гость засмеялся, вытащил из пачки снимок и стал его подносить к глазам, отстранять от себя, щелкать по нему указательным пальцем и совать под нос хозяину.

Хозяин, наш герой-эмигрант, взял покорно снимок, посмотрел на него в тысячный, наверное, раз и сказал по-русски: "Да, это мой отец. Он умер как раз в год моего отъезда сюда, в Германию... Живи он, я бы никогда не уехал из России!"

Посетитель замотал головой, засмеялся и заговорил по-немецки неожиданно горячо, страстно.

Наш эмигрант длинно и пристально смотрел на говорившего, и на его лице проступало удивление, граничащее с изумлением, все нараставшим по мере того, как гость распалялся и жестикулировал.

"Я брежу? Сплю? Этот пришелец, этот немец как две капли воды похож на моего отца! Да что там - он точная копия моего отца! Это более чем копия живое воплощение моего отца!"

Немец попросил еще чаю. Он перебирал снимки, находил среди них какие-то, которые напоминали ему, надо полагать, эпизоды прошлого, словно у них с нашим эмигрантом могло быть общее прошлое!

Хозяин перестал удивляться. Он зажмурился и слушал бормотание немца, ему стало казаться, что он слышит голос покойного отца, что они с ним сидят, как бывало, и пьют без конца чай, болтая о всякой всячине.

Вот кухня, так же бедно обставленная, вот плита с вечно кипящим чайником. Вот вазочка с печеньем, она и сейчас стоит на своем месте. И чайник для заварки тот же самый, и так же хорошо заварен хороший, душистый чай... Дело за малым - не открывать глаз, сделать усилие и не вслушиваться в речи ночного гостя. Вспомнить мягкую манеру покойного отца говорить с легкой укоризной, вечно подтрунивая над уже совсем не молодым сыном.

Он вспомнил, как однажды сказал отцу, что хочет со временем уехать на, как он выразился, Запад. "Ну и дурак!" - сказал тогда отец.

Он посмотрел опять на своего позднего гостя. Тот улыбался, как умел улыбаться только отец, и сказал по-немецки так, что он понял: "Ну и как ты? Счастлив?"

Отвечать было бессмысленно. Сидевший напротив него человек был так бесконечно далек от него, что мог быть кем угодно. Он был дальше, чем был сейчас отец. И это почему-то тревожило.

После некоторого размышления наш эмигрант понял, что его тревожит сама возможность быть дальше того мира, в котором пребывал теперь отец. Раньше он думал, что дальше никакого "мира" быть не может. Выходило, что может. И что в этом отдаленном мире находятся его ночной посетитель и до некоторой степени и он сам, эмигрант.

"Значит, прав был отец? Дурак?" - заключил он. Вероятно, он только потому и видит этого странного гостя, что забрел неведомо куда. "Дурак".

- Я намерен вернуться в Россию! - сказал он вдруг гостю и собрал фотографии.

Гость закивал, словно понял, словно этих слов и ожидал от него и для того, собственно, и приходил. Он суетливо засобирался.

Он долго прощался на пороге, а провожавший его наш эмигрант никак не мог понять, почему самый близкий ему человек уходит.

Отец ушел.

А он понял, что ему, вероятно, придется возвращаться в Россию. Иначе ему никак не попасть туда, где теперь находится его отец...