Хатанская карета.
Он не верил в эту легенду. Будто каждую полночь через площадь Семи Свечей пролетает карета, запряженная вороной шестеркой, и, прогремев по синему булыжнику, исчезает в проулке, чтобы вернуться сюда на следующую ночь. Семь улиц сходились на площади с разных концов, точно лучи звезды, семь арок уводили под своды стрельчатых башен, окружавших ее. У лика Матери в нише одной из башен денно и нощно горели семь свечей, давшие название площади. Башни вокруг площади были возведены так давно, что не умели светиться, и лишь огонь Матери сиял ночью в темноте, да смотрели с неба колючие звезды. Не было смельчаков прийти на площадь к полуночи, но жители башен слышали порой далекий гром и отчетливый перестук копыт, и долго металось среди башен потревоженное эхо.
Он не верил в эту легенду, но все равно побежал сюда. Ему было все равно, куда бежать - надежды на спасение не оставалось. Топот погони замер на миг, он остановился, переводя дыхание, и побежал снова. Сердце гулко колотилось, больно стучал по боку меч. Задыхаясь, он сорвал плащ, отшвырнул его и бросился в сторону, под арку, а потом выбежал на площадь. Зашуршали на главной башне часы, готовясь бить, и он увидел, как тень - еще более черная, чем ночная темнота, - загремела навстречу. Еще ничего не сознавая, он метнулся наперерез, чуть ли не под копыта коней, повис у переднего на сбруе, останавливая. Не слушая разъяренного вопля кучера, бросился к карете и вскочил на подножку прежде, чем она успела рвануться с места. Он не верил в эту легенду. Он просто решил, что ему повезло. Карета летела сквозь площадь, и он едва удерживался на подножке, уцепившись за край окна. Потом, когда карета замедлила ход на повороте, распахнул дверцу и без сил свалился на сиденье, в темноту.
В глубине кареты негромко вскрикнула женщина.
- О Предок! - сказал он, с трудом переводя дыхание. - Простите, я не хотел напугать вас. За мной гнались.
Он ждал, что она ответит, но женщина промолчала. И он замолк, подбирая слова для более пространного объяснения. Карета ровно покачивалась на замощенной дороге, и он незаметно для себя задремал, и во сне напряженно сжимая рукоять меча, готовый вскинуться при любой тревоге.
Когда он очнулся, было уже утро. Карета все так же мягко катилась вперед по незнакомому проселку, сквозь раздвинутые занавески врывался в нее пахнущий мокрыми листьями воздух. Он резко сел, не выпуская рукояти, и встретился взглядом со своей неведомой спутницей. Она ласково улыбнулась ему:
- Светлого дня.
Ночью он различил только ее смутный профиль и блеск глаз, а теперь наконец сумел разглядеть по-настоящему. Тонкое бледное лицо, темные глаза, вздрагивающие от затаенного смеха губы. Она казалась почти ребенком. Строгое платье тяжелого темно-синего сукна, так не подходившее ей, украшал только серебряный с чернью пояс. Ее светлые волосы были убраны под сетку. Простая и даже грубая одежда, и все же он сразу почувствовал, что девушка не низкого рода. Кроме них в карете никого не было. Заметив, что он все еще сжимает меч, она сказала тихо:
- Не бойтесь. Погони нет.
Он быстро выпустил рукоять и усмехнулся. Обидно, конечно, что она сомневается в его храбрости, но это лучше, чем валяться с пронзенным горлом, сохраняя славу безукоризненного храбреца. Тем более что это не был честный поединок. Когда Хладир упал, обагряя кровью мостовую, свора родичей и прислужников выскочила из засады и набросилась на него. Ему удалось вырваться каким-то чудом. А потом очень кстати подвернулась эта карета... Пусть думают, что хотят. Острие меча поможет ему укоротить не в меру длинные языки.
Он посмотрел на девушку, вспомнил, что еще не поблагодарил ее, и чуть заметно покраснел.
- Прошу вас простить меня за это невольное вторжение... - начал он. Он говорил, а девушка слушала, казалось, равнодушно, и он чувствовал, что его изысканная речь пропадает даром. Он начинал злиться.
- Вероятно, изъявления благодарности от безродного бродяги, коим я кажусь, немного стоят для вас, - он украдкой взглянул в ее спокойное лицо, выискивая в нем хоть тень любопытства. - Что ж. Разрешите назваться. Барон Гэльд Эрнарский.
Казалось, на нее не произвело впечатления его имя. А странно. Молодой владелец Эрнара успел показать себя не в одном бою. И не в одной драке. Мальчишка, болтун, обругал он себя. А вдруг это хорошо подстроенная ловушка?
- Вероятно, - отозвалась она вдруг тихим, чуть раздраженным голосом, - я тоже должна назвать вам свое имя. К сожалению, барон, я не имею на это права.
Читать дальше