Леонид Андреев - Том 4. Сашка Жегулев. Рассказы и пьесы 1911-1913

Екатерина Ивановна, улыбаясь, кивает головой.

Лиза.И я рада. Да погоди, Алеша! Катечка, какой ужас, я в него влюбилась, и он будет писать мой портрет!

Алексей (пожимая руку Екатерине Ивановне). А меня, Лизок, забыла!

Лиза.Не могу же я любить двух сразу! Катя, а твой портрет он писал?

Алексей.Да ты ревнивая?

Лиза.Как черт — ох, мамы нету?

Коромыслов (подходя). Ну, Лизок, луна восходит и нам время в парк. Вы мне еще обещали какой-то гриб показать при лунном свете. А ты, Алексей, пойди к Татьяне Андреевне, я уж не могу, надоело, а ты и со старухами умеешь обращаться.

Лиза.Это не гриб, а беседка, это только так называется грибом.

Коромыслов.Это, Лизок, надо еще доказать. Постойте… а, может быть, вы в парк, а мы здесь останемся? Как вы думаете, Екатерина Ивановна?

Георгий Дмитриевич.Нет, ступайте, нам надо еще поговорить. Алеша, ты скажи маме, что немного погодя я сам к ней зайду, а пока…

Алексей.Да уж знаю, не учи. Хоть бы спасибо сказал… а, черт!

Смеются. Георгий Дмитриевич серьезно жмет руку Алексею и с чувством целует его.

Коромыслов.Идем, идем. Руку, Лизок! (Уходят.)

Лиза.Какой Алеша смешной — правда?

Коромыслов.А вы уже заметили?..

Уходят. Молчание. В комнате полутемно, на террасе последние краски вечера борются с первыми розоватыми лучами луны.

Георгий Дмитриевич.Вот нас и обвенчали, Катя. Отчего ты молчишь? — ты снова пугаешь меня, Катя. С пор, как они вошли, ты не сказала ни слова. Пойдем на диван, сядем, я хочу крепко обнять тебя.

Екатерина Ивановна.Горя, пойдем к детям.

Георгий Дмитриевич.К детям? (Задумываете на минуту в нерешимости.) Нет, Катечка, нельзя ли завтра? У меня сегодня так устала и так изболелась душа, что я могу — ведь это же опять волнение.

Екатерина Ивановна.Катя все время звала тебя.

Георгий Дмитриевич.Да? Нет, завтра, голубчик. Любовь ты моя, волнение мое, светлое безумие мое, — как я могу хоть один взгляд оторвать от тебя… Я говорю, а сам ничего не понимаю. Если бы Коромыслов сейчас не ушел… Да улыбнись же, свет мой тихий.

Екатерина Ивановна.Горя!..

Георгий Дмитриевич.Да?

Екатерина Ивановна.Сегодня не надо, Горя!

Георгий Дмитриевич (шутливо). А когда же?

Екатерина Ивановна.Не знаю. Через год.

Плачет, откинув голову назад и приложив к глазам ладони рук. Георгий Дмитриевич нежно и осторожно гладит ее по обнаженной до плеча руке.

Георгий Дмитриевич.Хорошо, моя дорогая, моя родная, милая, хорошо, моя девочка, мое сердечко измученное. Как ты скажешь, так и будет, моя голубочка милая! Разве я за этим сюда пришел? Мне ведь самому так больно… и я только молчу и буду молчать, потому что сам… сам виноват в своей…

Умолкает. Екатерина Ивановна встает.

Екатерина Ивановна.Нет, нет! Я с ума сошла! Не слушай меня. Я люблю тебя. Крепче обнимай меня, еще крепче, да еще… Пусти!

Георгий Дмитриевич.Теперь не пущу!

Екатерина Ивановна.Пусти, нет, правда. Сегодня… а сейчас пусти! Ты же мой любимый!

Георгий Дмитриевич.Что со мной делается!

Екатерина Ивановна.Ну вот и пусти… нет, правда. Я еще хочу… нет, правда, послушай!

Георгий Дмитриевич.Слушаю.

Екатерина Ивановна.Я хочу сыграть тебе то, помнишь, когда еще невестой…

Георгий Дмитриевич.Это твой план?

Екатерина Ивановна.Нет, правда, я думала, что если ты приедешь и станешь что-нибудь спрашивать, то я сыграю тебе… хорошо? Ты поймешь? — ты должен понять.

Георгий Дмитриевич.Пойму, моя радость. А разве есть рояль?

Екатерина Ивановна.В моей комнате.

Георгий Дмитриевич.Да! — ведь я еще и не был в твоей комнате, Катя!

Екатерина Ивановна.Нет, пусти — ты только слушай, внимательно слушай. Будешь?

Георгий Дмитриевич.Ты — умница. Екатерина Ивановна. Будешь слушать?

Георгий Дмитриевич.Буду — как нашу молитву.

Екатерина Ивановна быстро идет, но от двери возвращается.

Екатерина Ивановна.Будешь? Нет, нет, ты иди на террасу.

Уходит. Георгий Дмитриевич выходит на террасу и становится, опершись плечом о столб. Луна освещает его непокрытую голову. Екатерина Ивановна играет — звуки рояля далеки и нежны. Осторожно открывается дверь, и выходит Ментиков в своем белом костюмчике. Оглядывается и на носках, стараясь не скрипеть, проходит комнату — видит на террасе Георгия Дмитриевича и в страхе замирает. Оправляет костюмчик и прическу и выходит на террасу, здоровается, на всякий случай, однако, не протягивая руки.