Николай Гумилев - Том 2. Драматургия. Проза

Еще бы!
Хоть двойное заклятье на ней,
Но от волчьей, от алчущей злобы
Никогда не уйдет дуралей.

Что за диво? Неясные звуки
И тревожат меня и томят.

Я как будто проснулся от скуки
И чему-то мучительно рад.

Этот Гондла придумает вечно,
Как ему стариков огорчить.

Я доволен собой бесконечно,
Но зато не могу не завыть.

Брат, ты слышишь? Качается вереск,
Пахнет кровью прохлада лугов.

Серый брат мой, ты слышишь? На берег
Вышли козы, боятся волков.

Под пушистою шерстью вольнее
Бьется сердце пустынных владык.

Зубы белые ранят больнее
Крепкой стали рогатин и пик.

Надоели мне эти кафтаны!
Что не станем мы сами собой?
Побежим, побежим на поляны,
Окропленные свежей росой.

Задохнемся от радостной злости,
Будем выть в опустелых полях,
Вырывать позабытые кости
На высоких могильных холмах.

Гондлу выследим. Лаге нагонит,
Снорре с Ахти наскочат сам-друг.

Но не прежде чем лютню уронит,
Гондла лютню уронит из рук.

Обманули меня. Насмеялись
Над горбатым своим королем.
А когда-то друзьями казались,
Дом их был мой единственный дом.
Вой все ближе, унылый, грозящий,
Гаснет взор, костенеет рука,
Сердце бьется тревожней и чаще,
И такая, такая тоска!
Но зачем я стою у порога,
Если прямо средь дымных полей
Для меня протянулась дорога
К лебединой отчизне моей?
Только стану на берег зеленый,
Крикну: лебеди, где вы? Я тут! —
Колокольные ясные звоны
Нежно сердце мое разобьют.
И, не слушая волчьей угрозы,
Буду близкими я погребен,
Чтоб из губ моих выросли розы,
Из груди многолиственный клен.
А потом лебединая стая
Будет петь надо мною всегда
Про печальную девочку Лаик,
Что моей не была никогда.

Гондла, Гондла, меня оскорбляли,
Угрожали держать взаперти,
Я свивалась узлом от печали,
Но к тебе не могла не прийти.

Ты пришла? Разве ты не слыхала?
Я изгнанник, я всеми травим,
А одна диадема пристала
Ослепительным кудрям твоим.

Я пока еще Лаик, не Лера,
Я верна обещаньям любви,
Хоть рассветное небо и серо,
Зажигая безумье в крови.
Ах, коснись меня нежной рукою,
Защити от меня же самой,
Не возлюбленной, только сестрою,
Я ведь смею идти за тобой.

Ты улыбка Господня. Мы оба
Из великой семьи лебедей.
Для тебя я восстал бы из гроба,
За тебя я прощаю людей.

Ты не знаешь про новое горе:
Мы от гибели были близки,
Я заметила когти у Снорре,
А у Груббе большие клыки.
Все они собрались в ожиданьи;
Помнишь, в старый заброшенный ров,
Там колдун говорил заклинанья,
Чтоб совсем превратить их в волков.
Красной кровью наполнены чаши,
Что-то варится в медных котлах…
Унеси меня к родине нашей
На своих лебединых крылах.

С добела раскаленного неба
Словно льются потоки огня…
Ты не взял ни орехов, ни хлеба
И голодной оставил меня.

Лаик…

Нет, называй меня Лерой,
Я живу на земле, не в гробу,
Счастье меряю полною мерой
И за горло хватаю судьбу.

Счастья мера, а муки безмерность —
Вот вся жизнь; но я жив, не таю,
Чтоб узнать благородную верность,
Лебединую нежность твою.

Королевич, условиться надо:
Я не буду твоей никогда,
Между нами навеки преграда
Из девичьего встала стыда,
Нет, я буду могучей, спокойной,
Рассудительной, честной женой
И царицей, короны достойной,
Над твоею великой страной.
Да, царицей! Ты слабый, ты хилый,
Утомлен и тревожен всегда,
А мои непочатые силы
Королевского ищут труда.