Виктор Клюшников - Марево

— Добры вечеръ, добры люди! А ну, шинкарю, меду! молодцовато крикнула она и сѣла на край лавки.

— Чій се такій гарный паробокъ? Видкиля! раздались голоса.

— Издалека, чумакую, отвѣтила Инна.

— А ну горѣлки.

— Кварту, шинкарю! Хай добры люди гуляютъ, та ушкваримо пѣсню, щобъ лука пійшла, ось якъ! бодрилась она.

— Ось якій паробокъ! отозвались крестьяне: — еще и усъ не закрутивсь, а вже и смакъ знае…

Шинкарь принесъ вино; низенькій человѣчекъ въ истасканномъ казакинѣ запилилъ на скрипкѣ, и сталъ подпѣвать, шамкая беззубымъ ртомъ:

Инна подхватила, да еще парня два. Сѣдой какъ лунь атаманъ хутора сидѣлъ за столомъ, понуривъ голову и притопывалъ ногами…

— Ось такъ хлопецъ, якъ спѣвае! не вытерпѣлъ шинкарь.

— Винъ еще и танцувятиметъ!…. Щобъ мини книша ни ѣсти, тавцуватиметъ….

— Чого жь Петро не пье? замѣтилъ дюжій молодецъ въ овчинной свиткѣ;- пій Петро! обратился онъ къ старику въ изодранной сермягѣ.

— Та звѣстно, отвѣтилъ тотъ:- що пити, що не пити, усе умирати треба… Тилько й у доли, що горѣлка; дома вже усе потягали… жинка плаче, дѣтки сковчатъ.

— А чомъ такъ? вступилась Инна.

— Отъ ще, сказалъ шинкарь, разливая вино, — абы були живы та здоровы… А то ще а покосимо, погребемо и у копици покладемо!…

— Та вамъ и байдуже, отвѣтилъ старикъ, — въ васъ паны не таки, а насъ якъ разруйновали…..

— То ще не шкода, якъ одинъ панъ… А якъ оренда, або вправлящій, то вже цей не помилуе…

— Отъ хдопци е панъ що усимъ паномъ панъ…. Чули про графа Броньскаго? перебила Инна.

— Эге, хай ему пранци! отозвался старикъ:- се жъ винъ и е! жидивска собака!

— Якъ же?

— Та тилько слава що графъ! А винъ копѣйку зостальную тягнетъ, шкуру дере съ человѣка…

Инна потупилась въ свою кружку; ее и прежде поражала нищета крестьянъ Бронскаго; она нѣсколько разъ вызывала его на разговоръ, но онъ ссылался на недостатокъ времени заняться ими. Она впрочемъ никакъ не ожидала встрѣтить такого раздраженія въ народѣ; а надо было готовить его къ будущему, надо быдо говорить за графа…. Она колебалась нѣсколько времени…

— Чого хлопець сумуе? сказалъ дѣтина въ свиткѣ, ударивъ ее по плечу.

— То якъ не сумовати, отвѣтила Инна, родичи стогнуть, нема имъ ни доли, ни воли… Чомъ воны на свѣтъ породилась?… А за вищо? Хиба се не наська землл? Чули, яке було побоище?

— Эге! вступился одинъ паробокъ:- якъ Бобырецкій бугай та зъ нашимъ бугаемъ бились? Бачивъ! Усѣмъ хуторомъ ледве, ледве розняли.

— Не, я кажу про казацькое побоище, якъ сѣчъ руиновали! А мы що? Хиба не вольны казаки?

— Ни, хлопци, проговорилъ старикъ, поднимая голову, — вже нема казацкаго рода… Отъ дѣдъ мій, чтой ще бачилъ якъ воны пановяли… ще я совсѣмъ малесенькій бувъ, то винъ, було, сидить у пасицѣ та расказуе, якъ воны Ляхивъ били…

— Ото, хлопци, перебила Инна: — казаки ихъ били, а воны казакамъ волю даютъ…

— Тю на тебе! отозвался другой дѣтина:- щобъ Ляхи намъ волю дали? Воны бунтують…

— Що жь? воны собѣ воли шукають… А хотѣлось бы вамъ въ вольные казаки, хлопци? говорила Инна.

— Що винъ балакае!

— И земля бъ у васъ своя була, и подушны не платити… Е таки люде, що й помогутъ вамъ….

— Та дежь воны? яки таки?

— Гадаю я, пидемъ зъ Ляхами, добудемо собѣ воли, тады и Ляхи не управятся въ вами…

— Та брешишь ты, перебилъ старикъ:- воны не русски дюде, нехрещены, на царя бунтують, и мы зъ ними?

— Такъ щожь царь? Е таки земли що нема въ нихъ ни царя, ни круля… сами люде! Чуете?

— Хе! Якое жь и царьство, що й царя нема? Якъ хата безъ стрихи! разсмѣялся одинъ.

— Яки жь таки ледащи люде, що й царя собѣ не зшукаютъ?

— Геть, хловци! Що се таке? заговорилъ старикъ, указывая на Инну:- то вже мы чули, якъ тіи люде до насъ приходидл, що грамотки дали…. а описля що паны говорили?

— Та звѣстно, що говорили! Намъ казали, що ти царьски слуги, що его воля така, щобъ у насъ земли не було; а Москадямъ кажутъ, що мы бунтуемъ…. Дежь тутъ правда?

— Та щира правда вже дуба дала, {Умерла.} перебила Инна, робѣя передъ недовѣріемъ крестьянъ, и стараясь отшутиться; на этотъ разъ выходка не подѣйствовала; люди сидѣли молча и пристально глядѣли на нее; она поняла, что выйдти изъ такого положенія можно было только рѣшительнымъ объясненіемъ, и рѣшилась, разчитавъ на неповоротливость Малороссовъ.

— Чуете, хлопци, держиться за графа Бронского: може винъ замъ и лихо робивъ, та не намъ ёго судити, бо винъ за васъ ратувавъ, та царьскимъ людемъ очи отводилъ…. Не зiукати вамъ такого атамана, якъ винъ; винъ самъ не зъѣстъ, ни спочиветъ, а усе сумуе та гадае, якъ вамъ волю дать. Вже у ёго и люде подибраны, и ружья у нихъ е, таки якъ у Москалей….