Виктор Клюшников - Марево

— Вы не сумлѣвайтесь, говорилъ онъ, — только первая рюмка коломъ, вторая соколомъ, а тамъ ужь пошли мелкія птушки!

Отдавъ должное русскому обычаю, пріятели отправились въ домъ мѣщанина Растравилова (онъ же и Пудъ Савичъ), и порѣшили тамъ три чистенькія комнаты за сто рублей въ годъ. За столъ Русановъ будетъ платить пять съ полтиною въ мѣсяцъ; ему въ придачу будутъ сапоги чистить.

Потомъ они отправились по мебельнымъ лавкамъ, по магазинамъ, и цѣлый день прошелъ въ торгахъ и переторжкахъ. Только къ вечеру вернулись домой съ тремя возами, къ великому соблазну сосѣдей, которые пораскрывали окна и слѣдили за перетаскиваніемъ мебели съ такимъ участіемъ, какого не у всякаго историка заслуживаетъ великое переселеніе народовъ. Такъ и оставались до тѣхъ поръ, пока растворенныя на обѣ половинки двери не поглотили послѣдняго стула. И тутъ все еще чего-то ждали; въ окнахъ двигалась свѣча, изъ чего они заключили, что мебель разставляютъ; когда же свѣтъ сталъ неподвиженъ, успокоились на томъ что все въ порядкѣ и имъ тутъ больше нечего дѣлать.

— Такъ вотъ гдѣ ты устроился, дружочекъ, говорилъ дядя, входя къ племяннику.

Старикъ дивилося комфортабельной обстановкѣ, радовался каждой мелочи какъ ребенокъ. Въ кабинетѣ онъ пришедъ въ совершенный восторгъ.

— Вѣдь это дорого? спрашивалъ онъ.

— Я, дяденька, порѣшилъ наслѣдство-то….

— Володя, ты геній!

И майоръ шагнулъ къ третьей комнатѣ, но геній шагнулъ еще проворнѣй и загородилъ дорогу, заперевъ дверь на ключъ.

— Это что жь за комната?

— Тутъ всякій хламъ….

— Ничего, покажи и хламъ, у тебя и хламъ-то долженъ быть губернаторскій.

— Да это спальня…. Право, дяденька, не интересно.

— Ну, ну, не безпокойся; ты, братъ, не обзавелся ли ужь канареечкой какой, вишь ты какъ прытко!

Русановъ увѣрилъ дядю, что онъ вообще до пѣвчихъ птицъ не охотникъ, а до канареекъ въ особенности.

— Ой ли? сказалъ майоръ.

Уѣзжая и прощаясь, майоръ остановился въ раздумьи на крыльцѣ.

— Володя, комнатка-то? а?

— Что же?

— Кавуръ! сказалъ дядя, погрозивъ пальцемъ. — Ну, дай Богъ жать поживать, да добра наживать; пиши же хоть разъ въ недѣльку.

Въ послѣдствіи въ сосѣдствѣ распространился слухъ, что новый жилецъ — чернокнижникъ. Старухи даже подсмотрѣли съ соседняго чердака, въ чемъ заключается его спеціяльность. Оказывалось, что онъ по ночамъ не спитъ часовъ до двухъ. И все что-то пишетъ, пишетъ, а потомъ погаситъ свѣчку, и не видать, какъ онъ въ трубу вылетаетъ.

— Не русскій, матушка, человѣкъ, не русскій, сообщала хозяйка на рывкѣ какой-то старушкѣ-просвирнѣ. — Ни молебна не отслужилъ на новой квартирѣ, ни въ баню не ходитъ, ни что….

— Вотъ они жильцы-то, поди пущай ихъ, соболѣзновала та.

— А пожаловаться грѣхъ; за полгода впередъ деньги отдалъ; и такъ простъ, такъ простъ, что ни!… точно и не чиновникъ.

— Кто его знаетъ, родимая? Чужая душа потемки!

На другой день, часовъ въ десять поутру, Русановъ снималъ пальто въ пріемной гражданской палаты.

— Тутотка не вѣшайте, ваше благородіе, флегматически замѣтилъ ему сторожъ:- это для начальства мѣсто.

— Такъ куда же?

— Вы къ вамъ на службу, что ли? Вотъ съ чивновниками извольте….

— Не все равно?

— Нѣтъ-съ, ужь это у насъ порядокъ такой. Съ монаршею милостью честь имѣю поздравить, прибавилъ онъ, протягивая руку.

Русановъ далъ ему что-то и вошелъ въ канцелярію, поправляя волосы.

— Позвольте спросить, гдѣ тутъ вакантный столъ? обратился онъ къ одному чиновнику, усердно строчившему опредѣленіе.

— Не знаю, грубо отвѣтилъ тотъ и уткнулся въ бумаги.

Онъ очень хорошо зналъ, гдѣ былъ этотъ столъ, котораго онъ ждалъ цѣлыхъ три года, и радъ былъ хоть чѣмъ-нибудь кольнуть студентика, сѣвшаго ему на шею по протекціи.

— Пожалуйте, Владиміръ Ивановичъ, пожалуйте, подскочилъ къ нему маленькій, худенькій человѣчекъ въ потертомъ вицъ-мундирѣ въ обтяжку. — Позвольте рекомендоваться, коллежскій регистраторъ Чижиковъ, помощникъ вашъ!

Что-то пришибенное, покорное свѣтилось въ его прищуренныхъ глазкахъ.

— Очень пріятно, проговорилъ Русановъ, садясь къ столу, покрытому изрѣзаннымъ, закапаннымъ чернилами, зеленымъ сукномъ. — Присутствіе собралось?

— Нѣтъ-съ, раньше одиннадцати у васъ рѣдко кто пріѣзжаетъ, развѣ когда докладъ. Позвольте, торопливо проговорилъ онъ, замѣтивъ, что Русановъ положилъ локти на столъ:- тутъ пыльно!

И въ самомъ дѣдѣ локти и обшлага были всѣ въ пыли.