Антон Чехов - Том 21. Письма 1888-1889

Однако я заболтался. Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

492. М. М. ДЮКОВСКОМУ

5 октября 1888 г. Москва.

Милый Михаил Михайлович!

Будьте добры, пришлите мне дня на два Адрес-Календарь Москвы. Буду очень благодарен, а у посланного не останусь в долгу. Если же привезете сами, то буду очень рад видеть Вас у себя. Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

На обороте :

Здесь,

У Калужских ворот, в Мещанском училище,

Его высокоблагородию

Михаилу Михайловичу Дюковскому.

493. Н. А. ЛЕЙКИНУ

5 октября 1888 г. Москва.

5 окт.

Здравствуйте, добрейший Николай Александрович! Вчера кончил повесть для «Северн<���ого> вестника» * , над которою возился весь сентябрь, и сегодня отвожу душу на письмах. Где Вы? В городе или на Тосне? Пишу по городскому адресу.

Прежде всего — спасибо за «Пух и перья» * . Издание хорошее, рисунки очень приличные и добросовестные. Рассказы подобраны так, как нужно. Именно такие рассказы мне наиболее симпатичны у Вас. В них простота, юмор, правда и мера… Особенно мне понравился рассказ, где два приказчика приезжают к хозяину в гости * на дачу и хозяин говорит им: «Дышите! Что ж вы не дышите?» Отличный рассказ.

Кстати. Я, кажется, не писал еще Вам своего мнения о «Сатире и нимфе» * . Если хотите знать мое мнение, то прежде всего «Сатир и нимфа» стоят гораздо ниже «Стукина и Хр<���устальникова>» * . «Сатир» роман чисто местный, питерский, захватывает он узкий и давно уже изученный район. Во всех этих Заколове, Акулине, Пантелее, Тычинкине, кроме разве мужа Акулины Данилы, нет ничего нового. Всё это знакомые; роман их тоже история старая, интриганство Катерины тоже не ново… Читается роман легко, весело, часто смеешься, в конце немножко грустно становится, и больше ничего. «Стукин» же, на которого критика не обратила никакого внимания, вещь совсем новая и рисующая то, чего ни один еще писатель не рисовал. «Стукин» имеет значение серьезное и стоит многого (по моему мнению) и будет служить чуть ли не единственным памятником банковских безобразий нашего времени; к тому же фигурируют в нем не Акулина и не Катерина, а птицы более высшего порядка. Если в «Сатире» хороши частности, то «Стукин» хорош в общем. Простите эту бессвязную критику. Не умею я критиковать.

Проезжая по Харьково-Никол<���аевской> дороге, я видел такую картину. В вагоне сидит какой-то субъект с тирольской рожей и в венгерской шляпе. Перед ним стоит «физико-химический аппарат» со стеклянным цилиндром, в котором плавает «морской житель». За пятак каждый желающий получает фотогр<���афическую> карточку и «свою судьбу», начертанную помянутым жителем. На аппарате выставлены напоказ 4 карточки: Суворова, Ю. Самарина, Патти и Ваша. Это должно быть приятно Вашему авторскому сердцу.

На днях Николай сделал рисунок, очень недурной. Я посоветовал ему послать его в «Осколки» * . Получили ли Вы? Живет Николай у меня, пока очень степенно. Работает. Присылайте ему тем, но только через мои руки. Когда я вмешиваюсь, то дела его идут живее. Кстати: если будете высылать ему гонорар, то высылайте не на его имя и не на мое (некогда ходить на почту), а на имя моего брата-студента Михаила Чехова. На его же имя высылайте и посылки, буде таковые будут.

Поклон Прасковье Никифоровне и Феде, а также Билибину.

Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

494. А. С. СУВОРИНУ

5 или 6 октября 1888 г. Москва.

Здравствуйте, Алексей Сергеевич! Корша я успокою * , как только увижусь с ним. А если у Вас будут лишние деньги, то не покупайте театра * . Иметь в столице театр, возиться с актерами, актрисами и авторами, угадывать вкусы публики, видеть в своем театре всегда рожи газетчиков, требующих контрамарок и пишущих неизвестно где, — всё это не возбуждает нервы, а гнетет; к тому же антрепренерские бразды делают человека слишком популярным. На Вашем месте «центр нервной деятельности» я целиком перенес бы на юг. Там море и свежие люди. Там можно завести пароход «Новое время», можно построить церковь по собственному вкусу и театр, и даже буфет, — и всё бы это пошло впрок. В театре можно свои пьесы ставить.

Жан Щеглов всё еще говорит о «Дачном муже» * , о Корше, о Гламе, о Соловцове… Когда мы его не слушаем, он обращается к моему жильцу-гимназисту и начинает изливать ему свою душу… Дернула же его нелегкая родиться мужчиной, да еще драматургом! Он у Вас будет. Успокойте его, пожалуйста, хотя это и нелегко.