Андрей Курков - Не приведи меня в Кенгаракс

Он тоже отключился, но ему не понадобилось слово, вполне хватило одного номера "Стальной магистрали" за 1936 год.

Поезд замедлил ход и остановился. Остановка была настолько неожиданной, что у Радецкого на лбу выступил холодный пот.

- Что-то не то... - задрожал мягкий голос, такой непривычный в его устах. - Не помню, чтобы когда-нибудь на маршрутах вдруг так тормозили посреди тайги!

В стену словно палкой заколотили. Турусов отодвинул дверь и в вагон вскарабкалась бабка лет семидесяти, крепкая, плотная, с румяным лицом и в шерстяном платке.

- Ну все! - вздохнула она. - Поехали!

И состав действительно дернулся и покатился, набирая скорость.

- Вы куда, бабушка? - коровьим взглядом Радецкий впился в гостью.

- А мне до "Факела". Тут недалечко.

- До какого факела?

- Гостиница "Факел", сын мой там живет. Он у меня деньгодобытчик.

- А на какой станции эта гостиница?

- А бог ее знает! Нет там никакой станции. Машинисту место известно, он остановится - я и спрыгну, а там рядом...

Турусов с интересом слушал разговор Радецкого с бабусей. Как-то теплее, душевнее стало в вагоне, и Турусову подумалось, что хорошо бы, если б бабка эта с ними осталась. Варила бы им каши, надоедала бы своей болтовней.

- А сколько туда ехать? - спросил Турусов.

- Да, милок, сутки две-три.

Все равно, хоть два-три дня отдохнуть можно, подумал Турусов.

- Занятно, - протянул Радецкий, ни к кому не обращаясь. - Станции нет, а гостиница есть.

- А чего, у нас тут по Сибирьке таких гостиниц много. Они ж бесплатные, правда, и удобств никаких.

- А что ваш сын там делает?

- Я ж сказала, деньгодобытчик он.

- Хо-о-орошая специальность... - лицо Радецкого приняло задумчивое выражение.

- Конечно, милок, хорошая. Не чета всяким там инженеришкам. Как не приеду к нему - тыщенку-другую всегда дает на пропитание. А мне, старухе, больше и не надо. Аппетит у меня не тот.

- Да, недурно ему, видать, живется.

- Не жалуется он, это точно, - бабушка вытащила из кармана ватника, обшитого черным бархатом, бумажный сверток и разложила его на откидном столике служебного купе.

- Угощайтесь, голубчики!

На бумаге лежало грубо нарезанное мясо.

Сопровождающие взяли по кусочку.

- Я чай поставлю! - Турусов вскочил и вышел в тамбур за чайником.

Стал в тамбуре у окна. По спине пробежали мурашки. Окно с внешней стороны было замерзшим, лишь в верхней его части оставалось прозрачное пятно, сквозь которое проглядывался морозный лес.

- Зима, что ли?! - подумал Турусов.

Мысли как-то сами перескочили на эту крепкую бабку, ехавшую к сыну в какую-то странную гостиницу. "Факел"?! Хорошее название для этих суровых сибирских мест. А когда это они в Сибирь заехали?! Ехали, стучали колесами по рельсам и даже не задумывались о том, где они, собственно, находятся, а тут тебе Сибирь! А какая Сибирь: Западная или Восточная, пойди разберись! Одна она на весь Союз, одна и огромна. И куда бы ты ни ехал, но если долго едешь, обязательно в нее попадешь. Такая уж наука география; не просто география, а можно сказать, динамическая география тела, прямо зависящая от динамики духа и мысли. Горячие мысли охлаждать нужно, холодные подогревать, но не часто, да и до кипения ни в коем случае не доводить.

- Эй, профессор, а чай?! - прорвался сквозь тамбурную дверь голос напарника.

Турусов налил воды в коротконосое чугунное детище какого-то уральского заводика и поставил его на примус.

- Слышь, профессор, как ты насчет остановки в пути?

- Какой остановки? - не понял Турусов.

- А вот Клавдия Николаевна обещает нам на пару дней место в этом факеле. И говорит, кстати, что с машинистом договорится. У него тоже в том районе какие-то дела. Отдохнем на твердой почве и дальше покатим.

Турусов не понимал: шутит его напарник или говорит серьезно. Оставить груз на два дня, уйти от поезда, который может тронуться в любой момент, оставив их посреди сибирской зимы, холода и снегов?! Как же подписанный договор, где одним из условий значилось "ни в коем случае не оставлять груз без надзора"?

- Ты чего окаменел? Что, не хочешь жизнь за вагоном посмотреть?

- А груз?

- Никуда не денется. Не бойся. Такой случай представился, а ты дрейфишь! Если хочешь - оставайся, посторожишь свои ящички, пока я прогуляюсь.

- Нет, я пойду!

- Трудно тебя уговаривать, профессор. Излишне серьезно ты на нашу жизнь и на работу глядишь. Исправляйся, пока не поздно!

- Да, милок, - поддакнула Клавдия Николаевна. - Серьезным быть не надо, а то беды не оберешься! Серьезные, они всегда за все в ответе, а вот если так просто ко всему подходить - никто с тебя и не спросит. Вот сынок мой тоже поначалу серьезным был, студентов даже обучал, а как понял, что весь вред ему от его серьезности, так и бросил это дело. Вот поглядишь, как он нынче живет, побеседуешь... Может, и остаться там захочешь. Там многие остаются из тех, что в гости приезжают.