Сергей Кузнецов - Обучение хаосу

Чем же так привлек Пинчона Генри Адамс? Возможно, одной из причин могло явиться сходство происхождения. Генри Адамс принадлежал к влиятельной семье, из которой вышло двое президентов: прадед Генри - Джон Адамс (второй президент США) и его дед - Джон Куинси Адамс (шестой президент). Подобно ему, Пинчон тоже может гордиться своими предками, бывшими среди первых пуритан-переселенцев. Его прадед Уильям Пинчон стал одним из первых американских писателей, опубликовав в 1650 году религиозный трактат, сочтенный еретическим и сожженный на главной площади Бостона. Кроме того, вместе с Морганом он основал колонию Массачусетского залива, а его потомки - и предки "нашего" Пинчона - были на протяжении почти трехсот лет связаны с семейством Морганов. Да и сам Пинчон, видимо, тоже может похвастаться родством с президентами - по слухам, его жена, Мелани Джексон, -родственница президента Джексона.

Эти факты довольно любопытны сами по себе. Мы видим, что по рождению Пинчон вовсе не маргинал, скорее - стопроцентный WASP, и его - мягко скажем либеральные симпатии, проявившиеся в шестидесятые и нашедшие яркое выражение в "Радуге..." и "Вайнленде", во многом явились именно результатом личного выбора. Впрочем, не только: его резкая критика монополий и политики правительства во многом оказывается близка идеям Адамса, считавшего себ человеком восемнадцатого века и с опаской глядевшего на "новых американцев" банкиров, бизнесменов и политиков, пришедших к власти в конце XIX века.

Важнее, однако, другое. Именно Генри Адамсу Пинчон обязан многим в своей историософии: идеями о связи власти и любви, о разрушении причинно-следственных связей и даже представлением движени человеческой мысли как параболического полета снаряда, столь важным в "Радуге...".

Именно на двадцать пятую главу "Воспитания..." ссылается Пинчон, когда говорит, что динамо-машина и Мадонна суть одно - разные лики силы. Природа этой силы казалась Адамсу непознаваемой, иррациональной и сверхчувственной. Мадонна олицетворяла для него не только силу веры, но и таинственную силу Женщины и, возможно, неодолимую силу эстетизма, а динамо-машина - неведомую силу новой техники. Свою задачу как историка Адамс видел в том, чтобы проследить, как эта сила перетекала из Венеры в Святую Деву, а от нее - в динамо-машину.

Представление о том, что древняя магия и современная техника неразрывно связаны, оказалось очень важным для Пинчона; прежде всего - для "Радуги...", где в центре сюжета высится ракета "Фау-2", вокруг которой выстраиваются самые различные мифы - от древнегерманских до африканских. "Фау-2" превращается в универсальный символ той самой силы, о которой писал Генри Адамс.

Однако для "Энтропии" важнее всего было то внимание, которое Адамс уделял кинетической теории газов и хаосу. Его герой - подобно Каллисто - стремится обрести порядок в мире хаоса. Но попытки эти обречены на неудачу: "Хаос есть закон природы, порядок - лишь мечта человеческая". В "Воспитании..." даже история - см. эпиграф - то и дело предстает как хаотический процесс, в котором Адамс-историк тщетно пытается найти смысл. Единственным ответом оказывается все то же энтропийное сползание в хаос. Такое же описание истории как энтропии довлеет над Каллисто: "Он увидел, например, что молодое поколение взирает на Мэдисон авеню с той же тоской, какую некогда его собственное приберегало для Уолл-стрита; и в американском "обществе потребления" он обнаружил тенденции ко все тем же изменениям: от наименее вероятного состояния к наиболее вероятному, от дифференциализации к однообразию, от упорядоченной индивидуальности к подобию хаоса".

Таким образом, Пинчон, вслед за Адамсом, пытается приложить категории физики к истории и обществу, дополняя Гиббса и Больцмана Норбертом Винером. Однако при применении естественно-научных концепций в гуманитарной области часты ошибки и неточности. Некоторые из них сразу бросаются в глаза: почему Каллисто впадает в такую депрессию по поводу остановившегося на 37 градусах по Фаренгейту термометра? Ведь температура внутри его жилища явно выше - никакого всеобщего выравнивания температур еще не произошло, не говоря обо всех остальных признаках тепловой смерти. И еще: если Каллисто пытается спастись от надвигающейся на всех энтропии, то почему он превращает свой дом в ту самую "замкнутую систему", в которой энтропия с неизбежностью будет возрастать? Служит ли оранжерея своеобразным островком порядка в мире хаоса - или, напротив, замкнутым мирком, где энтропия-хаос правит бал?