Алексей Ремизов: Том 2. Докука и балагурье

Наташе

Засни, моя деточка милая!

В лес дремучий по камушкам мальчика-с-пальчика,

Накрепко за руки взявшись и птичек пугая,

Уйдем мы отсюда, уйдем навсегда.

Приветливо нас повстречают красные маки,

Не станет царапать дикая роза в колючках,

Злую судьбу не прокаркнет птица-вещунья,

И мимо на ступе промчится косматая ведьма,

Мимо мышиные крылья просвищут Змея с огненной пастью,

Мимо за медом-малиной Мишка пройдет косолапый…

Они не такие…

Не тронут.

Засни, моя деточка милая!

Убегут далеко-далеко твои быстрые глазки…

Не мороз — это солнышко едет по зорям шелковым,

Скрипят его золотые, большие колеса.

Смотри-ка, сколько играет камней самоцветных!

Растворяет нам дверку избушка на лапках куриных.

На пятках собачьих.

Резное оконце в красном пожаре…

Раскрылись желанные губки.

Светлое личико ангела краше.

Веют и греют тихие сказки…

Полночь крадется.

Темная темь залегла по путям и дорогам.

Где-то в трубе и за печкой

Ветер ворчливо мурлычет.

Ветер… ты меня не покинешь?

Деточка… милая…

1902 г.

Мне сказали, там кто-то пришел, в сенях стоит. Вышел я из комнаты, а там, гляжу, — монашек стоит.

— Здравствуй! — говорит и смотрит на меня пристально, словно проверяет что-то.

Маленький монашек, беленький.

— Здравствуй, что тебе надо?

— Так, по домикам хожу, — подает мне веточку.

— Что это, монашек, никак листочки!

— Листочки, — и улыбается.

А я уж от радости не знаю, что и делать. Комната, рамы и вдруг эта ветка с зелеными, совсем-совсем крохотными масляными листочками.

— Хочешь, монашек, баранок турецких, у нас тут на углу пекут?

— Нет.

— Чего же тебе, молочка хочешь?

— Нет.

— Ну, яблочков?

— Медку бы съел немножко.

— Медку… Господи, монашек!.. Я тебя где-то видел…

Монашек улыбается.

Крепко держу зеленую ветку. Листочки выглядывают.

Моя ветка, мои и листочки!

Монашек стоит, улыбается.

— Динь-динь-динь…

— Кто там?

— Ангел.

— Зачем?

— За цветом.

— За каким?

— За незабудкой.

Вышла Незабудка, заискрились синие глазки. Принял Ангел синюю крошку, прижал к теплому белому крылышку и полетел.

— Стук-стук-стук…

— Кто там?

— Бес.

— Зачем?

— За цветом?

— За каким?

— За ромашкой!

Вышла Ромашка, протянула белые ручки. Пощекотал Бес вертушке желтенькое пузочко, подхватил себе на мохнатые лапки и убежал.

— Динь-динь-динь…

— Кто там?

— Ангел.

— Зачем?

— За цветом.

— За каким?

— За фиалкой.

Вышла Фиалка, кивнула голубенькой головкой. Приголубил Ангел черноглазку и полетел.

— Стук-стук-стук…

— Кто там?

— Бес.

— Зачем?

— За цветом.

— За каким?

— За гвоздикой.

Вышла Гвоздика, зарумянились белые щечки. Бес ее в охапку и убежал.

Опять звонил колокольчик, — прилетал Ангел, спрашивал цвет, брал цветочек. Опять колотила колотушка, — прибегал Бес, спрашивал цвет, забирал цветочек.

Так все цветы и разобрали.

Сели Ангел и Бес на пригорке в солнышко. Бес со своими цветами налево, Ангел со своими цветами направо.

Тихо у Ангела. Гладят тихонько цветочки белые крылышки, дуют тихонько на перышки.

Уговор не смеяться, кто засмеется, тот пойдет к Бесу.

Ангел смотрит сурьезно.

— В чем ты грешна, Незабудка? — начинает исповедывать плутовку.

Незабудка потупила глазки, губки кусает — вот рассмеется.

Налево у Беса такое творится, будь ты кисель киселем, и то засмеешься. Поджигал Бес цветочки: сам мордочку строит, — цветочки мордочку строят, сам делает моську, — цветочки делают моську, сам рожицы корчит, — цветочки рожицы корчат, мяукают, кукуют, юлой юлят и так-то и этак-то — вот как!

Незабудка разинула ротик и прыснула.

— Иди, иди к Бесу! — закричали цветочки.

Пошла Незабудка налево.

Тихо у Ангела. Гладят тихонько цветочки белые крылышки, дуют тихонько на перышки.

А налево гуготня, — Бес тешится. Ангел смотрит сурьезно, исповедует:

— В чем ты грешна, Фиалка?

Насупила бровки Фиалка, крепилась-крепилась, не вытерпела и улыбнулась