Николай Лесков - Прекрасная Аза

Египтянка желала как можно скорее узнать горестную историю незнакомца, что он и исполнил. Рассказ его был прост и немногосложен. Покусившийся на самоубийство эллин недавно ещё имел большое состояние, но потерпел неудачи в делах и до того задолжал, что не мог рассчитаться с своим заимодавцем. В этом затруднении он прибегнул к состраданию заимодавца, но это было напрасно: богач соглашался оказать ему снисхождение, только не иначе, как на одном ужасном условии.

- В чём же заключается это условие? - спросила египтянка.

- Я не могу сказать тебе этого при твоих слугах.

Аза велела служанкам удалиться.

- У меня есть дочь, девушка твоих лет, по имени Ио. Она так же, как ты, стройна станом и прекрасна лицом, а о сердце её суди, как можешь, по следующему. Заимодавец мой, большой и безнравственный сластолюбец, сказал мне: "Отдай мне твою Ио на ложе, и тогда я освобожу тебя от темницы, иначе ты задохнёшься в колодке". Я оскорбился и не хотел слышать об этом. Это было мне тем более тяжко, что у моей бедной Ио есть жених. Он беден, но имеет возвышенный ум, и дочь моя горячо его любит с самого детства; кроме того, и жена моя не снесёт такого бесчестья, чтобы дочь наша стала наложницею. Но беда настигает беду: представь себе новое горе: дочь моя всё это узнала и сегодня сказала мне тихо: "Отец, я всё знаю... я уже не ребёнок... я решилась, отец... Чтобы на твою старую шею не набили колодку... Прости мне, отец... я решилась..."

Ио зарыдала, и я вместе с нею рыдал еще больше и стал её отговаривать, но она отвечала: "Любовь к тебе и к матери, которая не снесёт твоего унижения, во мне теперь говорит сильней любви к моему жениху: он молод, продолжала она, глотая бежавшие слёзы, - он полюбит другую и с ней пусть узнает счастье супружеской жизни, а я... я твоя дочь... я дочь моей матери... вы меня воспитали... вы стары... Не говори мне больше ни слова, отец, потому что я твёрдо решилась".

Притом она пригрозила, что если я буду ей противоречить, то она не станет ждать завтрашнего дня, когда заимодавец назначил мне срок, а уйдёт к нему сию же минуту.

Незнакомец отёр набежавшие на лицо его слезы и кончил:

- Что ещё скажу тебе дальше? Ио имеет решительный нрав и нежно нас с матерью любит... Что она порешила, против того напрасно с ней спорить... Я упросил её только подождать до завтра и солгал ей, будто имею ещё на кого-то надежду... День целый я ходил как безумный, потом возвратился домой, обнял мою жену, обнял нежную Ио и оставил их вместе, взяв тихонько шнурок, и побежал искать уединённого места, где мог бы окончить мои страдания. Ты мне помешала, но зато облегчила горе моё своим сердобольным участием. Мне мило видеть лицо твоё, прекрасное и доброе, как лицо моей Ио. Пусть благословит тебя небо, а теперь прощай и не мешай мне: я пойду и покончу с собою. Когда я не буду в живых, Ио не станет бояться колодки, которую могут набить на шею её отцу, и она выйдет замуж за своего жениха, а не продаст себя ради отца богачу на бесчестное ложе.

Египтянка внимательно выслушала весь рассказ незнакомца, а потом сказала, глядя ему твёрдо в лицо.

- Я понимаю во всём твою милую дочь, и мне нравится Ио - она добрая девушка.

- Тем это тяжелей для меня, - отвечал незнакомец.

- Я понимаю и это; но скажи мне, сколько ты должен заимодавцу?

- О, очень много, - отвечал незнакомец и назвал очень знатную сумму.

Это равнялось всему состоянию египтянки.

- Приди ко мне завтра - я дам тебе эту сумму.

Незнакомец изумился: он и радовался и не мог верить тому, что слышал, а потом стал ей говорить, что он даже не смеет принять от неё такую огромную помощь. Он напомнил ей, что долг его составляет слишком значительную сумму, и просил её подумать, не подвергает ли она себя слишком большой жертве, которой он даже не в состоянии и обещать возвратить ей.

- Это не твоё дело, - отвечала египтянка.

- Притом же, - сказал он, - припомни и то, что я из другого народа - я эллин и другой с тобой веры.

Аза на мгновенье опустила ресницы своих длинных, как: миндалины, глаз и отвечала ему:

- Я не знаю, в чём твоя вера: это касается наших жрецов; но я верю, что грязь так же марает ногу гречанки, как и ногу всякой иной, и одинаково каждую жжёт уголь калёный. Не смущай меня, грек; Ио покорила себе моё сердце - иди обними твою дочь и жену и приди ко мне завтра.

А когда незнакомец ушёл, Аза тотчас же опять взяла своё покрывало и пошла к богатому ростовщику. Она заложила ему за высокую цену всё своё имущество и взятое золото отдала на другой день незнакомцу.