Владимир Маяковский - Футуристы. Первый журнал русских футуристов. № 1-2

Ах, не много, не много, не много
Минут дайте выпить оригинальности,
Ведь мои веки белыми пальцами пальцами снег перетрогал,
И фонарным золотом и снегом залить сам.

Плывут кровавые губы
Вечерним в небе заревом,
Дремлют фабричные трубы.
Сегодня на тротуаре Вам.

Целует месяц следы одиноко-ль?
Скользите растерянной улицей.
Луна улыбнулась в бинокль,
Сдергивая пелену лица.

Картавят в призрачной жути
Лунного черепа впадины.
В моем сердце, портмоне минут,
Незаметно все секунды украдены.

Дремлю за румяненным облаком,
Час, кинутый за заборы, упорно молчит.
Винные этикетки целуют лоб лаком,
Надевая прохожих на шпиль каланчи.

Стеклянные скаты рассветы вдребезги
Разбиты упорством винных столбов.
И от золота, и от пыли не видно в небе зги
Причесывающихся гранитно-лысых лбов.

Разбиваю гранаты любовной памяти
Красным соком заливаю двери торговых контор,
И ускользает, заранее занятый,
Лифт дня за башенной стрелки взор.

Ветер, небо опрокинуть тужась,
Исслюнявил мокрым поцелуем стекла.
Плащ дождя срывая, синий ужас
Рвет слепительно фонарь поблёклый,

Телеграфных проволок все скрипки
Об луну разбили пальцы ночи.
Фонари, на лифте роковом ошибки
Поднимая урну улицы, хохочут.

Медным шагом через колокольни,
Тяжеля, питы ступили годы,
Где, усталой дробью дан трамвай-невольник
Отбивая, вялые секунды отдал.

Иду сухой, как старинная алгебра,
В гостиной осени, как молочный плафон,
Блудливо солнце на палки бра,
Не электричащих, надевает сиянье, треща в немой телефон.

И осыпаются мысли усталого провода,
Задумчивым звоном целуют огни.
А моих волос бесценное серебро водой
Седой обливают хилые дни.

Хило прокашляли шаги ушедшего шума,
А я иду и иду в венке жестоких секунд.
Понимаете? Довольно видеть вечер в позе только негра-грума,
Слишком черного, чтоб было видно, как утаптывается земной грунт.

Потом времени исщупанный, может, еще не совсем достаточно,
Еще не совсем рассыпавшийся и последний.
Не кажусь ли вам старик-паяцем святочным,
Богоделкой, вяжущей на спицах бредни.

Я века лохмотьями солнечной задумчивости бережно
Укрывал моих любовниц в рассеянную тоску,
И вскисший воздух мне тогу из суеверий шил,
Едва прикрывающий наготу лоскут,

И, упорно споря и хлопая разбухшим глазом, нахально качается.
Доказывая: с кем знаком и незнаком,
А я отвечаю, что я только скромная чайница,
Скромная чайница с невинно-голубым ободком.

Звезды задумчиво роздали в воздухе
Небрежные пальчики своих поцелуев,
И ночь, как женщина, кидая роз духи,
Улыбку запахивает шубой голубую.

Кидаются экипажи на сумрак неистово,
Как улыбка пристава, разбухла лупа,
Быстрою дрожью рук похоть выстроила
Чудовищный небоскреб без единого окна.

И, обрывая золотистые, свислые волосики
С голого черепа моей тоски,
Высоко и быстро пристальность подбросила,
Близорукости сметая распыленные куски.

Вышитый шелком и старательно свешенный,
Как блоха, скакал по городу ночной восторг,
И секунды добросовестным танцем повешенных,
Отвозя вышедших в тираж в морг.

А меня, заснувшего несколько пристально,
У беременного мглою переулка в утробе торопит сон
Досчитать выигрыш, пока фонари стальной
Ловушкой не захлопнули синего неба поклон.

Вином и сердцем брызните в сердце.
Вина и сердца прошу у Вас ли?
Вином из сердца, из сердца в сердце,
Где розы грёзности не погасли.

Вина и сердца просить смотреться
И уколоться в букете смеха
Веселым взором взорит сердце,
Велеть смотреться, смотреться смехом.

Вина и сердца, вино из сердца —
Из сердца грусти хрустящей смех.
Смотреть хотелось, вертеться сердцем.
Вином по каплям колоть Ваш смех.

КАКоФоНИЮ ДУШи
МоТОрОВ симфонию
 — ф р р р р р р р р р
это Яэто Я
футур = Ст. ПЕСНЕБОЕЦ и
ПИЛОТ-АВИАТОр [1] диплом ИМПЕРАТОРСКОГО всероссийского Аэроклуба № 67 выдан 9 ноября 1911 г.
ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ
  эЛаСтИчНыМ пРопеЛерОм
ВВИНТИЛ ОБЛАКА
киНув Т А М
  за визит
ДряБлоЙ смерти КОКОТКЕ
    из ЖалоСти сшитое
ТАнгОВое МаНтО и
    ЧУЛКИ с
    ПАнТАЛОНАМИ