«Главное: душа!» — восторженно мечтал Ордынцев и, нашептывая девушке нежные речи и любуясь ее красивым телом, душу-то Анны Павловны и проглядел! На самую обыкновенную барышню из петербургской чиновничьей среды, с душой далеко не возвышенной, Ордынцев смотрел ослепленными глазами страстно влюбленного человека, приписывая своему «ангелу» то, что тому и во сне не снилось. Она казалась ему непосредственной, нетронутой натурой с богатыми задатками, «золотым сердцем», отзывчивым на все хорошее. Нужды нет, что она не всегда понимает то, что он ей проповедует, и глядит на него не то удивленно, не то вопросительно своими большими глазами. Она еще так молода. Под его влиянием разовьются все ее богатые задатки. И Ордынцев мечтал, как они по вечерам будут читать вместе хорошие книжки и делиться впечатлениями. Идиллия выходила трогательная и заманчивая.
В то время Ордынцева еще не укатали «крутые горки». Он был пригожий, статный брюнет, с черными кудрями и смелым взором, жизнерадостный, мягкий и остроумный. Анна Павловна влюбилась и сама, позабывши для Ордынцева свое увлечение каким-то офицером. Влюбившись, она с обычным женским искусством приспособлялась к любимому человеку, желая ему понравиться. Она как-то подтягивалась при нем, сделалась необыкновенно кротка, получила вдруг охоту к чтению и к умным разговорам, сожалея, что она «такая глупенькая», и с таким, по-видимому, горячим сочувствием слушала молодого человека, когда он говорил ей о задачах разумной жизни, об идеалах, о возможности настоящего счастья в браке только при общности взглядов, что Ордынцев приходил в телячий восторг, подогреваемый чувственными вожделениями, писал своей «умнице» стихотворения и довольно скоро предложил ей «разделить с ним и радости и невзгоды жизни». Она торжественно обещала (хотя про себя и думала об одних только радостях) и в ответ на первый поцелуй Ордынцева ответила такими жгучими поцелуями, что Василий Николаевич совсем ошалел от счастья и тут же поклялся отдать всю свою жизнь Нюточке.
Родители Анны Павловны, действительный статский советник Ожигин, добросовестно тянувший лямку без надежды на видную карьеру, и супруга его, дама с претензиями, сперва было заупрямились. Нюточка такая красавица. Она может сделать блестящую партию. Время еще терпит. Хотя они не имели ничего против Ордынцева, считая его порядочным человеком, но находили, что частные места не прочны. Положим, тысяча пятьсот рублей — весьма приличный оклад для молодого человека, но казенная служба вернее. А Ордынцев ни за что не хотел быть чиновником. Окончив университет и потерпев неудачу в попытках сделаться литератором, Ордынцев поступил в железнодорожное правление.
Нюточка объявила, что ни за кого другого не выйдет, и родители уступили, сделали приданое и дали три тысячи на черный день.
Год-другой прошли в той иллюзии счастья, которое главным образом заключается в чувственной склонности друг к другу влюбленных, полных здоровья и жажды жизни молодых существ, с обычными размолвками, оканчивающимися горячими поцелуями примирения, со сценами ревности и слезами, после которых супруги, казалось, еще более любили друг друга.
Но чтения вдвоем как-то не клеились. Нюточка их не особенно одобряла и, закрывая книгу, звала мужа в театр или покататься на тройке. Идиллия была, но совсем не та, о которой мечтал Ордынцев. Он все еще рассчитывал на «литературные вечера» вдвоем и на «сочувственную душу», а Нюточка все ждала, что муж устроит ей жизнь вполне приличную. Она понимала любовь не иначе, как с хорошей обстановкой, довольством и баловством любовника-мужа, готового для жены на всякие жертвы, а Василий Николаевич мог ей дать лишь скромное существование с довольно прозаическими заботами. Вдобавок он подчас бывал раздражителен, и у него были правила в жизни, которые представлялись теперь молодой женщине «упрямством» и «эгоизмом», несовместимыми с истинной любовью.
Разница их взглядов, вкусов, привычек, их нравственных понятий и требований от жизни обнаружилась очень скоро. Ордынцев возмущался, убеждал, говорил горячие монологи, хотел перевоспитать жену, которая так нравилась ему как женщина. Нюточка в свою очередь старалась действовать на мужа обаянием своей красоты, прибегая для этого ко всевозможным уловкам, действующим на чувственность мужчины. И в этом была ее сила, которой Ордынцев поддавался и понимал это.
Из-за первой же потери места между ними произошло объяснение, поразившее Ордынцева неожиданным открытием. Вместо «сочувствующей души» перед ним обнажилась неделикатная душа практической женщины, не желавшей идти с ним рядом в битве жизни. Напротив! Указывая на двух крошек-детей, Анна Павловна советовала мужу образумиться и жить, как все порядочные люди.
Читать дальше