Недолго думая, я поднял два круглых камня и, отойдя на несколько шагов от ворот поближе к своему дому, чтоб успеть в случае чего удрать, кинул камень в ворота Гаджи-Байрама и отбежал. Собака залаяла и нехотя вылезла из ворот, продолжая лаять лениво, точно по обязанности.
Я запустил в собаку второй камень.
Он пролетел над ней и с треском ударился в ворота. Пес, видно, обозлившись, кинулся к камню, потом повернулся и по-бежал за мной. Я пустился наутек. Обернувшись, я увидел Шир-али, который бежал за собакой.
Не подумайте, что я хоть чуточку боялся их. Ничуть не бывало!.. Я знал, что собака стара и беззуба, а что касается Ширали, я мог без труда с ним справиться.
Положив на землю уже порядком растаявший лед и набрав камней, я стал швырять их в Ширали^ который отвечал мне тем же. Собака бестолково бегала вокруг, бросаясь за кам-нями, которые кидал я, и не оказывала никакой помощи своему хозяину.
Швыряясь камнями, мы громко переругивались, вспоминая и мать, и сестру, и всю родню.
Наконец я выругал Ширали такими обидными словами, что он даже расплакался и вне себя от злости повторил руга-тельство. В это время в воротах показался его отец, Гаджи-Байрам, вероятно, услышавший ругань. Он подозвал Ширали, взял его за ухо, отвел домой, потом, вернувшись, крикнул мне:
- Ты чего, подлец, не идешь своей дорогой?
Ничего не отвечая, я присел на землю у стены. У меня так пересохло в горле, что я готов был схватить лед и сунуть его целиком в рот. А лед все продолжал таять Наконец я не выдержал: отколов от него большой кусок, начал жадно сосать его.
Остался кусок не больше яблока. Я хотел опять положить его на землю, но тут вспомнил больную тетку, вскочил, чтобы бежать домой и донести хотя бы остаток льда.
В это время из ворот вышел Ширали и стал смотреть на меня. Я отвернулся и зашагал домой. Но Ширали кинул мне вслед такое оскорбление, что я не стерпел и остановился, что-бы ответить ему. Он крикнул:
- Ага, струсил, собака!..
Велик аллах! Какие обидные слова! Я не отозвался бы ни на какое другое обидное слово и донес бы злополучный кусок льда моей бедной тетке: все же я несколько побаивался мужа тетки, немного боялся матери и в известной степени жалел тетку... Но как было мне поступить? Ведь слова Ширали были слишком оскорбительны! Он не должен был произносить их.
Я обернулся и крикнул:
- Ах ты сукин сын, не тебя ли я боюсь?
- Сам ты сукин сын и собачий сын!
Мы двинулись друг на друга. Я собирался снова положить лед на землю, но, разжав пальцы, обнаружил, что вместо льда у меня на ладони лишь несколько капель холодной воды. Стало быть, льда уже не было.
Я и Ширали сближались, обмениваясь самыми замысловаты-ми ругательствами. Сойдясь вплотную, мы схватились вруко-пашную.
Мы стали царапать и тузить друг друга и вошли в такой азарт, что не заметили, как вокруг нас собралась толпа. Я очутился в объятиях какого-то старика. Женщина в чадре и двое парней тащили Ширали к воротам.
Я силился вырваться из рук старика, чтобы снова вцепить-ся в противника, как вдруг сильный удар в спину заставил ме-ня остановиться. Я оглянулся: то был мой дядя Мешади-Зульфугар. Он занес кулак, чтобы вторично опустить его на мою спину, но я увернулся и бросился бежать домой. Мешади-Зульфугар не стал меня догонять. Видимо, он отправился на базар, Позже я узнал, что он пошел за льдом.
Я не смел со стыда показаться на глаза тетке. Мать напус-тилась на меня, крича еще издали:
- Чтоб тебе сожгло нутро, как жжет у бедной больной! Тетка очень любила меня, и, оказывается, даже упрекнула мать за эти резкие слова:
- Шахрабану, заклинаю тебя Хазрат-Аббасом, не прокли-най мальчика, жалко его!
Через несколько дней тетка скончалась. Как и все племян-ники, у которых умирают тетки, в тот день я не очень плакал и не слишком горевал.
Но об одном я не мог забыть и, вероятно, никогда не забу-ду... про лед.
В знойное лето, когда при нашем климате жажда мучает не только больных, но и самых здоровых людей, я всегда вспо-минаю про лед.
Когда в томительную жару вижу, как везут на повозках: прозрачные, холодные глыбы льда, мне вспоминается моя бед-ная тетка, и я говорю про себя:
"Каким счастливцам достанется этот лед? Мороженое, хо-лодный лимонад, замороженное шампанское, - кто-то будет ими наслаждаться? А моя бедная тетка за два дня до смерти, изнемогая от сжигающей ее лихорадки, не могла дождаться даже маленького кусочка льда, чтобы облегчить страдания. А по чьей вине? Увы, по моей! Или, может быть, виноват не я, а кто-то другой? Но кто он, этот другой?"
Читать дальше