Юрий Мамлеев - Крылья ужаса

- Вы бы живым погадали, - усмехнулась Галя, пожав толстенькими плечиками.

- Чаво живым-то гадать, - прошамкала старушка. - Их судьба известная. Я сама живая, - добавила она смущенно, но все-таки как-то аппетитно.

Люда и Петр уселись сбоку от старушки, - и замерли. Мефодий сел прямо напротив Анастасии Петровны, как будто хотел играть с ней в домино...

Галюша присуседилась где-то между Людой и Мефодием, поближе к последнему.

- Фоде бы надо погадать... - высказалась она.

Старушка вдруг согласилась.

- Фоде можно - приветливо глядя на него, сказала бабка. - А ну-кась протяни обе руки, по-простому, по-людски.

Признаться никогда еще Люда не видывала такой странной руки, как у Мефодия.

- Кругов-то, кругов, - заохала бабка.

Действительно, все главные линии руки Мефодия, особенно на правой, закручивались какими-то невразумительными кружочками. Линия Судьбы, например, вместо того, чтобы подниматься к холму Сатурна вдруг завертывалась и чуть ли не возвращалась в то место откуда вышла. Особенно же причудливы были линии, обозначающие счастье, симпатии и любовь: то ли в них виделась звездность, то ли наоборот, полнейший беспорядок и скачок.

- В полете ты весь, Мефодий, в полете, - пробормотала старушка - то вверх, то в сторону. Только за кем летаешь то, за кем гоняешься?

- Главное, что жить, кажется, будет долго, - завистливо вставила Галюша. - Ой, как хорошо! Остановись время - и она подмигнула Люде.

И потом откуда-то вынула заветную наливочку. Глотнула из нее, сладко так, почти блаженно, и протянула Людмиле:

- Не брезгуешь...

- От тебя-то? От родной...

И Люда взяла бутылочку.

- Жаль землянички кругом нет - умильно вздохнула Галюша. - А вон ведь есть...

крупные.

И она юрко опустила свою белую ручку под низенький кусточек.

- Лети... лети... Мефодий - словно заговором проговорила старушка. - Не буду тебе ничего говорить. Только стрясется с тобою, авиатор ты эдакий, приключение одно... Почти на том свете.

- Никакие "приключения" не страшны, - пробормотала Люда. - Главное, жить в своем бытии... Где-то там внутри есть и его вечный пласт.

- Ох, Люда, сложно это, - вздохнула Галюша. - Вот ты мне рассказывала, что брамины учат, есть миры, где существа разумные, как и мы, могут жить по миллиону лет, и больше, причем это в теле... в теле... хоть и в другом, чем наше, но не в воздушном каком-нибудь, а в теле... Ох, я бы так пожила, ей богу бы пожила миллиончиков пять лет... И все равно мало, ой мало...

- Ну, там время по иному ощущается, - вставил Петр. - Не так как у нас.

- Все равно... Лишь бы долго, долго, - ответила Галя.

Мефодий между тем занялся ловлей каких-то насекомых. Старушка, зябко укутавшись в платок, слушала беседу.

- Да и мои... тоже жить хотят, - то и дело вставляла она, подмигивая.

"Где это Мефодий выкопал такую, - подумал Петр, - а может, точнее: где она его такого выкопала?" Анастасия Петровна сидела на возвышении, на самом, так сказать, его пике, и с дурашливой снисходительностью посматривала на своих гостей. Наливочка была, конечно, предложена и старушке, но Анастасия Петровна с резвостью вылила почти всю долю в землю, поделясь со своими.

- Им тоже надо... сладенького - шепнула она дереву.

- Где же вы живете, Анастасия Петровна? - поинтересовался Петр.

- В Москве живу. Где же мне еще жить. По Гоголевскому бульвару прописана...

Вдруг стало вечереть, хотя кроваво-нежные лучи солнца еще проникали сквозь деревья. Надо было уходить. Шумел ветер.

- Ну, я вас провожу, - сказала старушка. - А сама пойду пить чай с ночным сторожем.

Кряхтя, она встала со своего возвышения. "Могилка то девицы, - ласково добавила она, - в девушках ушла".

Путь нужно было держать нелегкий: томление и блаженство растопило почти всех.

Один Мефодий был неутомим. А старушка шла почему-то широко расставив ноги, точно это были у нее ходули. Юбка неопрятным мешком покрывала ее плоть.

- Видите, Петр, видите, - повторяла Люда. - Вечность - о, если б в нее войти...

А думаю, и теням, наверное, страшно, когда их судьбы предсказывают...

Еле выбрались из запутанного кладбища: перед тем Анастасия Петровна, попрощавшись, потрепала Мефодия по плечу и исчезла по кривой дорожке. Когда подошли к дому N 8, все было уже во мраке, лишь качались деревья от ветра, точно темные призраки, и горели огни в окнах. Мефодий тут же юркнул куда-то в сторону.

VIII

Галюша решительно предложила зайти всем оставшимся (Люде и Петру), к ней домой, в ее квартиру из двух уютных комнат, благо мужа с сынишкой десяти лет она отправила в деревню - отдыхать.